У Брюса вырвался вздох облегчения.
— Спасибо.
Прежде чем уехать, они перенесли картонки со шляпами в автомобиль Энди — благо тот не удосужился запереть дверцы.
Оказалось, что Брюс живет в Нью-Джерси. На небольшой уютной вилле, почти со всех сторон окруженной садом. Между деревьев, в траве, то тут, то там горели фонарики, создавая ощущение, будто попал в сказку.
Для Джини это так и было.
Брюс внес ее в дом на руках, что показалось ей довольно символичным, хотя по этому поводу не было произнесено ни слова.
Холодильник Брюса пустовал, поэтому на ужин у них был только сыр, хлеб и вино. Правда, еще свечи, музыка и романтическая атмосфера.
Время от времени Брюс целовал Джини — руки у запястья, ладони, локтевую впадинку… Разумеется, все завершилось пылкими, страстными поцелуями в губы.
Позже Брюс показал, где у него находится спальня. К тому времени Джини уже вся горела и только ждала момента, когда они сольются в объятиях.
Однако Брюс сознательно сдерживал страсть. Сначала он раздел Джини, потом долго покрывал поцелуями и, лишь услышав стон нетерпения, предпринял более решительные действия.
Правда, в самый последний момент, сжимая обнаженную, трепещущую Джини в объятиях, он вдруг хрипло произнес:
— Солнышко, но ты точно не станешь потом обвинять меня в…
Сообразив, что он сейчас скажет, Джини застонала.
— Боже мой, ну почему ты все время говоришь о мужском шовинизме!
Брюс на миг закрыл глаза.
— Однажды меня обвинили в этом смертном грехе. Долгая история, как-нибудь расскажу. С тех пор я как огня боюсь показаться кому-нибудь шовинистом. Довольно с меня этой чуши!
— И поэтому ты все время хочешь слышать «да»?
— Да, — признался он. — Скажи мне это сейчас!
— Что ж… — Джини нетерпеливо изогнулась под ним. — Да, дорогой!
Ночь была долгой и самой прекрасной в жизни Джини. Такого количества нежности и ласки на нее не проливалось никогда. Она была на седьмом небе от счастья, тем более что некоторые произнесенные Брюсом слова позволяли надеяться на еще большее блаженство.
Проснулась она, как и засыпала, — в объятиях своего возлюбленного.
Правда, Брюс еще ничего не знал о своем статусе. Джини пока не ставила его в известность.
Все еще оставаясь в постели, они говорили друг другу нежные слова, когда на лестнице вдруг раздались шаги.
Брюс приподнялся на локте.
— Что за?..
— Ты не закрыл вчера входную дверь! — догадалась Джини.
Она едва успела натянуть на себя простыню, как на пороге спальни появился… Энди!
Джини и Брюс, одинаково нахмурившись, уставились на него.
Он тоже смотрел на них, нежащихся в постели, и молча качал головой, как какая-нибудь нянька, собирающаяся сделать замечание набедокурившему сорванцу.
Вид у Энди был неважный. Изрядно помятый. Хуже всего выглядели усы, которые сейчас никто не назвал бы франтоватыми. Глаза лихорадочно блестели.
— Мне не хотелось верить… — наконец сдавленно произнес он. — Когда Нелли сказала, что вы уехали вдвоем… я подумал, что ослышался. Я…
— Зачем ты сюда явился?! — изумленно воскликнула Джини.
— И как вы узнали мой адрес? — Этот вопрос задал Брюс.
Энди криво усмехнулся.
— У модельера Энди Прейза есть поклонницы, которые ни из чего не делают секрета.
Брюс замер, а в голове его вдруг возникло восторженное восклицание секретарши Ширли: «Я получила приглашение на показ мод от самого Энди Прейза!». Неужели Энди говорит о ней? Если так, то новость очень неприятная…
— Это еще не значит, что вы можете вламываться в частное владение, — сухо заметил Брюс.
Энди вяло пожал плечами.
— Я просто вошел… поднялся по лестнице… и что вижу?! — Он скользнул взглядом по обнаженным плечам Джини. — Мышка, стиль вамп тебе не идет. Твой удел — скромность. Скорее фон, чем что-то, призванное привлекать внимание. Вспомни — ты моя серенькая Мышка. Мой талисман. Твоя роль — приносить мне удачу. А уж я…
Брюс скрипнул зубами и даже как будто хотел подняться, но все же остался на месте. Лишь чуть наклонился к Джини.
— Солнышко, набить ему физиономию?
Не передать, как Джини приятно было это слышать! Не из-за того, что Энди мог схлопотать по лицу, а потому что кто-то заступился за нее. Да еще перед Энди, считающим ее своей собственностью! Вот кому следовало бы задуматься о мужском шовинизме…
— Солнышко! — фыркнул Энди. — Вот умора… Ладно, Мышка, одевайся, и поехали. Поможешь мне разобраться со всей этой чехардой. Я один, никого нет, Хейли на меня дуется… Словом, я приехал за тобой. Собирайся. — Он вновь обежал взглядом контуры скрытого простыней тела Джини. — Могу отвернуться, если хочешь. Хотя чего тебе стесняться, ты наверняка давно привыкла к своей невзрачной внешности…