Хозяин вбегает и словно обнюхивает бар. Маленькие глазки так и шныряют.
— Недостача денег? У вас этого не было раньше. Небрежность? Фальшивые купюры?
— Я хотел заняться этим, шеф...
— Вы же знаете, что американцы не любят, когда служащие задерживаются. В эти дни нужно сидеть в своих комнатах...
— Знаю, но... Уж очень велика недостача.
— Это черт знает что, Гарсиа... Порядок есть порядок.
— А ведь ваша жена, шеф, мечтала о бриллиантовом кольце, и вдруг мы скажем, что обанкротились...
— Нет, нет, ни в коем случае. Я дал слово, Гарсиа... Вы должны мне помочь... Небольшая ссуда. Я ведь верну, вы знаете. Ищите, ищите. Я скажу дежурному офицеру, что оставил вас в баре.
Хозяин выбегает.
Как быстро течет время! Рация молчит. Партнер из-под Пуэрто еще не готов к передаче. Почему они так медлят?
Стук в дверь — как выстрел. Сам Фоджер.
— Ты здесь, Гарсиа? Кассовые дела? Да, да, Норкман что-то говорил насчет тебя...
Фоджер усаживается в кресло и набивает трубку. Бармен уже возле него с подносом: шампанское на льду и гранат.
— Перед операцией я не пью, Гарсиа.
Это надо будет запомнить: перед операцией.
— Шампанское не вино, сэр... И оно заморожено.
— Не соблазняй. Фоджер пыхтит трубкой.
Минуты, теряются драгоценные минуты...
— Гарсиа, ты давно знаешь горничную второго этажа?..
— Каталину? О, девчонка пришла к нам после встряски. У нее отличная рекомендация. Ее отца прикончили сторонники Арбенса.
— Мне говорили. А что ты знаешь еще?
Он интересуется Каталиной? Нужно взять и это на заметку.
— Видите ли, сэр, я ее не очень хорошо знаю. Девчонка ни с кем в Пуэрто не знакома, вечно сидит в отеле, даже по воскресеньям. В политике мало что смыслит...
— А мне показалось, что смыслит, и очень. Я много задолжал тебе?
— Пустяки, сэр.
— Рассчитаюсь на обратном, пути. — Фоджер нехотя поднялся. — Не могу спать... Тревожно у вас в стране, Гарсиа.
Бармен улыбнулся:
— Однако вы к нам любите приезжать, сэр.
— Неточно, Гарсия! Это меня любят здесь.
Он вышел. Бармен упал в кресло. Его трясло. Липкие капли пота — противный свидетель страха — выступили на лбу, на спине. Он залпом осушил бокал шампанского. Стало легче дышать. Запер дверь и вернулся к рации.
Партнер молчал.
Бармен был тихий и миролюбивый человек. Он не позволял ни себе, ни друзьям употреблять в разговоре бранные слова. Но сейчас он обрушил на партнера — тоже мирного рабочего парня — поток проклятий. Он пообещал при встрече избить его, окунуть в омут, вымазать смолой. Он называл его соней и тюфяком, глухарем и бездельником. И, когда ему показалось, что запас его знаний в этой области истощен, сосед ответил.
Ответ не принес успокоения. Хусто просят задергаться еще на сутки — больше не надо — и узнать всё, что сумеет. Следующей ночью его вызволят. Каталину же надо увести сразу, как только представится первая возможность. Гарсиа получает новых связных с прежним паролем. И пусть Гарсиа выключается из операции Кондор. Сейчас важно закрепить за собой место бармена.
— Они смеются, — простонал бармен,—да как же это так?.. Выключиться из операции — и сообщить Мигэлю о его двойнике. Выключиться — и увести Каталину... Да что я — стоязыкий и сторукий?
И вдруг догадался. В ответе говорилось: Гарсиа получает новых связных... Не получит, а получает. Значит, опять ждать?.. Пролетят два—три часа, и все эти бездельники с пронзительными голосами и пустым кошельком спустятся в бар. Что он сможет тогда сделать, простой служащий отеля, обязанный выполнять любую прихоть фиглярничающих постояльцев? Нет, он должен действовать, найти Каталину, связаться с Хусто.
Он уже подбежал к двери и остановился. А приказ? Ведь ему приказано выключиться. Но, может быть, он не так понял? Может быть, ему надо выключиться после того, как он обо всем известит Хусто и спасет Каталину? Кто ему может помочь? Снова вызвать своих? Опасно, да и зачем... Карлос не такой человек, чтобы допустить неточность. Гарсиа получает связных. Где же вы, сеньоры? Вы нужны именно сейчас.
— Что нового, Гарсиа?
В визгливом голосе хозяина слышалась тревога. Конечно, жена ему не даст спуска, если к концу недели он не принесет ей обещанное кольцо.
— Напрасная тревога, шеф. Я нашел непочатый ящик с коньяками. Притом майор Фоджер напомнил о своем долге... Довольно крупная сумма.
— С Фоджера не тяните, Гарсиа, — шепотом проскрипел хозяин. — Это важная птица.
— Не беспокойтесь, шеф. Я умею ладить с гостями.
— Знаю, знаю, Гарсиа. Знаю и дорожу вами. Вы крепко забегались последние дни. Вот вам новый помощник. Он ждет с вечера, — я не хотел отрывать вас... Его рекомендует компания.
Из-за широкой спины хозяина появился маленький смуглый человек с быстрыми движениями и веселой, подкупающей улыбкой.
— Мне не нужно помощника, шеф, — хмуро сказал бармен.
Мелькнула мысль: как же рация? .. Маленький человек вдруг быстро выступил вперед и вежливо сказал:
— Испробуйте меня, сеньор. Я хорошо работаю, сеньор. Я служил до пятьдесят четвертого года в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка, на Шестой авеню... Знаете, в двадцать лет нелегко остаться без работы...
Вслушиваясь в быстрый и легкий говорок незнакомца, бармен по привычке выделил из сказанного цифры: пятьдесят четыре, шесть, двадцать... Дьявол разберет, простое это совпадение или...
Гарсиа перехватил внимательный и чуть насмешливый взгляд незнакомца. На что-то решился:
— Ладно. Мы испытаем его, шеф.
И вот они остаются вдвоем — Гарсиа и помощник.
— Времени, кажется, мало, сеньор,— вежливо, но с оттенком требовательности сказал новый кельнер.— Вы не введете меня в курс дела?
Гарсиа не знал, на что решиться. Кельнер понял его, подошел к фанерному щитку, на котором бармен помечал поступление ящиков из кладовой, и написал несколько цифр.
— Да, трудный выдался день, — сказал бармен, бегло взглянув на цифры. — Он стал началом вашей борьбы. .. за место. (Бармен оставлял себе лазейку для отступления.)
Он выставил на стойку три бокала, именно три, и бросил кельнеру салфетку:
— Покажите-ка, — на что вы способны?
— Но три миллиона рабочих людей Гватемалы, — шепотом сказал кельнер, — выгонят со своей земля наемников.
Он легким взмахом салфетки стер воображаемую пыль с бокалов и грациозным движением поставил их на ладонь. Бокалы стояли не шелохнувшись. Гарсиа одобрительно кивнул:
— А вы молодцом... Ну, давайте работать. Только что я получил приказ...
Каталина всю ночь не выходила из своей каморки. Дон Гарсиа не велел отлучаться. И она ничем не может помочь Мигэлю. Как она боялась выдать себя хоть одним движением — там, среди офицеров! Понял ли ее Мигэль? Он бесшабашный и такой же гордец, как она. И зачем только она спела эту песню при Фоджере! Ну, конечно, хотела порисоваться перед Мигэлем. Дон Гарсиа так и сказал. Он крепко отругал ее. Было за что. Фоджер проводил ее странным взглядом. И два раза ночью она слышала его шаги возле своей комнаты. Что ему нужно? Неужели ее подозревают?.. А в чем? Вот уже неделю она ничего не передает своим. Связной не приходит. В отель чужих не впускают. Как трудно — всегда одна. А на другом конце коридора под замком ее друг, и она не может всласть наговориться с ним, вспомнить их веселые игры в Пуэрто, подурачиться, помечтать...
Каталине показалось, что заботливая рука перенесла ее из тесной душной каморки к портовому причалу. У грузчиков обед. По шатким мосткам скользит и прыгает с узелком в руке девочка в матросской блузе. Это она — Росита. Она несет маисовые тортильи отцу и очень вкусную лепешку — Робу. Роб — друг. Он всегда ждет ее и ошарашивает буйной мелодией своей голубой Ямайки.[10] Росита несется по мосткам и звонко распевает: