Их много — жен и дочерей, пришедших сюда с узелками. Мужчинам хочется повеселить своих подруг и детей. Вот один начинает танец, плавно обходит портовиков, в круг входит второй плясун, и с ними Росита. Все трое выхватывают из-за поясов ножи и, не переставая отбивать четкий ритм танца, протягивают их женщинам рукояткой вперед. Это «движение больших кавалеров», так гватемальские индейцы-лакандоны приветствуют желанного гостя. Ритм танца убыстряется, ножи сверкают, танцоры поворачиваются лицом к морю и с резким гортанным возгласом делают выпад, обращая острые лезвия в сторону тех, кто движется сюда на ботах.
Ноги дробно стучат по причалу, боты приближаются, это гринго; ноги стучат, стучат... кто быстрее?
...В дверь стучали —и Каталина проснулась. Стук был осторожный, но настойчивый.
Каталина приоткрыла дверь. Незнакомое, очень смуглое лицо. Веселые, со смешинкой, глаза.
— Простите, сеньорита, — очень вежливо сказал человек. — Я новый кельнер в баре. Дон Гарсиа кланяется вам и передает... Пятьдесят четыре, шесть и двадцать, — шепнул он.
— Наконец-то, — вздохнула девочка. — А мне такое приснилось...
Лицо ее светилось счастьем, словно она встретилась с чем-то очень дорогим. Кельнеру хотелось подобрать для нее ласковое слово, но девочка нарушила пароль, и неписаный устав подпольной жизни заставил его напустить на себя строгость.
— Я что-нибудь не то сказала? — перепугалась Каталина и тут же спохватилась. — Извините... Три... Конечно, три.
— Три миллиона, — отозвался кельнер. — А сейчас, сеньорита, вы поможете мне отнести в бар посуду и по дороге будете внимательно слушать. В восемь пятьдесят пять — запомните это время, сеньорита, — в восемь пятьдесят пять вы начнете уборку в шестом номере. Там, кажется, стоит большой трельяж. Он легко сдвигается...
Старшая сеньора, проходя мимо Каталины, остановилась и посмотрела на нее.
— Задержись на секунду, девочка.
Пожилая женщина с усталыми глазами, она о чем-то подумала и сказала, как бы мимоходом:
— Я тебя ни о чем не спрашиваю. Это не в моих правилах. Но мне не нравится, что о тебе спрашивают люди Фоджера.
Старшая отошла. Каталине стало страшно. Нет, только не думать, ни о чем не думать. В восемь пятьдесят пять... Осталось десять минут. А вдруг постояльцы в номере?
Она легонько постучала, и дверь распахнулась, словно ее ждали. Какая удача! Агент Юнайтед фрут компани, живущий в номере, собирался уходить.
— Чудесно, что ты под рукой, сеньорита! — воскликнул он. — Отправь эти телеграммы. Срочно. Сдачу оставь себе.
Каталина не знала, что и делать. Не в правилах отеля отказывать постояльцам; любая их просьба считалась для прислуги законом. И вдруг пришла дерзкая мысль.
— Сеньор должен знать, — с вымученной улыбкой сказала девочка, — из отеля меня не выпустят.
— Ты права. Я и забыл. Попробую передать по телефону.
Он бросился к аппарату. «А сейчас восемь пятьдесят пять», — с тоской подумала девочка.
Но ведь в жизни бывают и удачи.
Напрасно агент вращал диск — вызова не было. По распоряжению Фоджера все телефоны отеля были отключены. Агент что-то проворчал и вышел из номера, бросив на стол ключ.
Каталина плотно прикрыла обе двери и медленно подошла к трельяжу. Осторожно взялась за угол — трельяж плавно сдвинулся. Девочка бросила быстрый взгляд на дверь и, чтобы не оказаться застигнутой врасплох, приставила к двери швабру. Потом снова приблизилась к трельяжу и приложила ухо к щели в перегородке. В соседнем номере было тихо. Но вот кто-то прерывисто задышал, как будто над ухом девочки. Она обернулась. Никого. Это в соседнем номере. Кельнер сказал, что там будет один Хусто, офицеры в девять приглашены на заседание к Фоджеру.
— Хусто, Хусто, — зашептала она в щель. Скрипнула пружина кровати, но в ответ ни звука.
Даже шумное дыхание прервалось.
— Хусто, отвечай же! — взмолилась девочка. — Это я, Росита! Ты один в номере?
Глухо донеслось:
— Один.
— Как мне знать, что это ты — Хусто? — сказала девочка, едва не плача: нельзя было назвать его настоящим именем!
— Пусть я захлебнусь на самой высокой волне, если это не я! — донеслось из-за перегородки.
Это была любимая клятва Мигэля — девочка ее хорошо помнила. Она чуть не вскрикнула от радости и жарко зашептала:
— Как мне жаль тебя!.. Наши просят продержаться еще сутки. Сможешь?
— Это много, Росита... Я не знаю. А кто просит?
— Наверно, дядя Карлос.
Пауза.
— О чем говорить? Надо — значит, продержусь. Не маленький.
Девочка ясно услышала всхлип и сама чуть не разревелась.
— Слушай, — сказал мальчик. — Они собираются не то сегодня ночью, не то завтра окружить отряд. Кто-то им сообщает... В отряде — предатель. Кличка — Лесной Радист. Солдаты уже прочесывают берега Рио Дульсе. Кому сообщить, если что узнаю?
— Наши с тобой свяжутся, Мигэль, — уклончиво ответила девочка.
— Забудь это имя. Я Хусто.
— Ладно, Хусто, все передам. А теперь слушай. Настоящий Хусто последнее время жил не в имении отца, а на лесных выработках на берегу Усумасинты. Дон Орральде приучал его вести хозяйство. Хусто, как и отец, груб и криклив. Слушай, ты о маогони знаешь что-нибудь?
— Ничего.
— Это красное дерево. На нем Орральде и сколотил богатство. Не забудь, что полковник Леон часто жил за счет подачек Орральде... Молчи, сюда идут! Нет, ошиблась.
Кельнер в какой уже раз поднимался наверх. Каталины все не было. Наконец он увидел ее запирающей шестой номер. Девочка кивнула головой. Он облегченно вздохнул.
— Цыплячье филе заказывал второй номер, — громко сказал кельнер и передал ей поднос с закуской.
Девочка быстро пересказала то, что услышала.
— Расскажешь им сама, — улыбнулся кельнер. — Мы доставим тебя в отряд раньше, чем свяжемся с ними по рации.
...В рабочий двор отеля въехали грузовые машины с бочками. Трое грузчиков-негров, по знаку часовых, спрыгнули на землю.
— Бочки пропустим, людей нет, — бросил солдат. Высокий плечистый негр добродушно сказал:
— Сеньор не захочет сам сгружать бочки. А может, захочет — винцо крепкое...
Солдаты захохотали.
— Приказ есть приказ, — сказал один. Появился хозяин отеля.
— Сеньоры, я сам прослежу, чтобы все было в порядке. Вот разрешение старшего по караулу. Эй, двигайтесь, черномазые!
Работа закипела.
Каталина прижалась к бетонированной стене подвала, стараясь, чтобы свет на нее не падал.
— Росита, — услышала она шепот в маленькую отдушину над головой.
— Дева Мария... Это Роб!
— Узнала? Хорошо. Ты такая же тоненькая?
— Я еще тоньше, чем была, Роб.
— Тогда пролезешь. Подними руки и не пугайся. Ты попадешь прямо в бочку. Может, будет больно — не кричи.
Большие сильные руки грузчика оторвали ее от земли, протащили сквозь бетонную стену, втянули в бочку. Росита поджала ноги, и Роб захлопнул крышку. В ту же секунду Росита услышала, как над ее головой сказал солдат:
— Живей откатывай бочки. Здесь запрещено задерживаться.
У ворот часовые для порядка постучали по бочкам. Когда добрались до бочки с девочкой, Роб вдруг громко запел:
— Проезжай! — крикнул со смехом солдат. — Распелся.
Через час Каталина была далеко за Пуэрто. А еще часом позже хозяин отеля жалобно говорил бармену:
— Это ужасно, Гарсиа! Она исчезла! Фоджер сживет меня со свету! Ведь ее рекомендовали мне... Что делать, что делать?
Бармен поддакивал:
— Да, вам придется трудно, шеф... На вашем месте я бы сказал Фоджеру, что у девчонки заболел кто-то из родных и вы отпустили ее в провинцию.