Юноша замолчал, прислушиваясь к интуиции, и, не получив опровержения, поставил золотую фишку в звездную точку справа от центра.
– С этой девочки все началось. Из-за нее появилась Акула и произошел сдвиг во времени. Потом была мельница и семья. – Кайоши взял еще один камень и поставил в правый верхний квадрат доски. – Я обозначу их золотом, но буду иметь в виду, что тогда с ними был прималь. А самого прималя я отмечу, как себя.
Провидец положил аметист в центральную часть первого ряда. Он оказался на одной линии с его фишкой.
– Молодого шамана тоже нужно поместить на одно дыхание со мной.
Фиолетовый камень занял место в середине нижнего ряда, и три аметиста образовали вертикаль, разделив доску на две части.
– Прималья из Руссивы пойдет вот сюда, слева от меня, посередине. Она пересекается со мной напрямую. Сестра пустынного человека… пусть будет здесь, слева от него. Теперь она, прималь и его семья на одном пути дыхания. Девочка, вызвавшая Акулу, связана с… – Кайоши вздохнул: он почти ничего не знал про эту ветку, но человек из нее не прималь, поэтому ему достался золотой камень.
Провидец установил его в правый квадрат третьего ряда, на одно дыхание с девочкой. Пустым осталась только левая нижняя звезда. Туда Кайоши тоже положил золотую фишку, обозначив ею наемника, чей учитель раздобыл яд, которым убили Такалама.
Все девять точек были заняты, и провидец начал соединять их цепочками камней. Первым делом он связал всех прималей. Потом заполнил пути дыхания между человеком в пустыне, его семьей и сестрой. Семью он пересек с Акульей девочкой, от нее провел линию вниз, к незнакомцу. От незнакомца, через шамана, протянул связь к наемнику, ибо в видениях прошлого эти двое находились рядом. Кайоши поставил последнюю фишку и затрясся от волнения. Как и предупреждал сегодняшний сон – он получил подсказку.
Этот иероглиф появился около тысячи лет назад и считался ровесником пришествия Богов-Близнецов. Говорили, что раньше слово состояло из двух других символов и не относилось к простым, базовым, но с наступлением эпохи Близнецов знак «E» в идеограмме «EJ» – «солнце» – повернули в противоположную сторону, чтобы он смотрел не внутрь квадрата, а наружу. Так получился символ «ƎJ» – «затмение», ставший одним из основных в системе знакописи Чаина.
– Как я и думал, – прошептал Кайоши. – Нас всех связывает Черный Дракон.
Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар,
13-й трид 1019 г. от р. ч. с.
Ох и сырятина кругом. Не лес, а болото. Да еще дураки эти воют хуже волков, мокроту разводят слезами своими. Так и заплесневеют совсем.
Генхард шумно шмыгнул носом, в который раз оглядывая мрачное сборище. Давно пора было что-нибудь сообразить. Холодина-то не на шутку разыгралась. Рукава скоро от соплей остекленеют, и едой не согреться. Последние сухари наружу повыскакивали, одни воспоминания от них остались. Желудей, конечно, погрызли, да горькие они, заразы, аж язык вяжет, и много сырыми есть нельзя: сам себя потравишь. Надо в кипятке вымочить, чтобы мягкими стали и сладкими, а откуда кипяток взять, когда и костер запалить боязно?
Генхард робел сначала, язык за зубами держал. Вроде Марх тут главный, ему и командовать. Но прятались они уже второй день, а эта Вобла правдолюбская до сих пор и пальцем о палец не ударила. Сидит, мхом прорастает.
Дело понятное. Столько лет вместе жили, а тут вдруг разошлись. Как не огорчиться-то? Генхард недолго с ними пробыл, а уж сам чуть соленую не пустил, когда его бросили почти. Все расстроились, но главная вина Мархова. Он первый сквасился, а за ним и остальные реветь начали. Один Генхард не куксился. Глядел он на хлюпиков, глядел и так рассвирепел, что не выдержал больше молчать.
– А и чего вы развылись, как по мертвым? Дураки совсем?
Никто не слушал. Вобла оперся спиной о ствол дуба, в землю смотрел и теребил травинку. Яни и Рори дуэтом причитали. Илан, как призрак, за деревьями маячил, за ним Дорри топтался. Лучше бы ягод поискали. Чего шляться без дела?
– Вы меня слыхали, нет? – рассердился Генхард. – Как по покойникам воете! Куценожка сказал, куценожка сделает! Выведет он их! И куда надо доведет! Они небось за день столько проходят, что глазом не измерить! А вы разнылись, из леса носы высунуть боитесь! Тьфу на вас! Позорище какое!
Марх зыркнул на болтуна исподлобья. Генхард к Рори отбежал: мало ли, вдруг Вобла драться полезет.
– А он дело говорит, – всхлипнул здоровяк, утирая локтем заплаканные голубые глаза. – Надо выходить отсюда. Замерзнем, или волки нас поедят.
– Вот и я про то! – поддакнул Генхард. – Как по лесам прятаться, так вы смелые сразу. Да только на Валааре даже лесов бесхозных нету. Бандюги тут бродят кучами. Это пострашнее зевак деревенских. Вы же и драться не умеете! В город надо или хоть в село.