Снова наступило молчание.
— Это все очень интересно, — произнес альдермастон. — Но что скажет Великая Провидица, когда весть о случившемся дойдет до нее?
— Королю нет дела до того, что там скажет или не скажет эта сморщенная карга, — фыркнул Форши. — Он не позволит Прай-Ри диктовать ему свою волю. Наши королевства много веков жили в мире, однако если Провидица вмешается не в свое дело, она рискует пробудить старинную вражду, которая некогда существовала между нами. Лично меня это только порадует. Передай ей это, Ричард. Я ведь знаю, что ты передашь.
— Благодарю вас за визит, господин мой граф. Добро пожаловать в Муирвуд, шериф. Как я понял, вы останетесь у нас надолго. Я прикажу устроить вас в домике для гостей, если таково будет ваше желание. Или, быть может, вы предпочтете остановиться в какой-либо из прекрасных деревенских гостиниц?
— Я предпочту проводить все свое время в аббатстве, — без выражения ответил шериф.
— Прекрасно. Мы искренне рады такому гостю. Это все, господин мой граф?
Голос Форши был негромок и источал злобу:
— Думаешь, тебя невозможно вывести из себя, Ричард?
— Это все? — по-прежнему вежливо осведомился альдермастон.
Форши тихо произнес:
— Ладно, парень, наслаждайся пока муирвудскими туманами. У меня есть еще одно поручение от короля, и очень оно тебе не понравится: я должен явиться в башню Пент и в последний раз предложить твоему отцу подписать закон о верноподданничестве. Палач уже устал каждый день точить топор, однако не исключено, что на сей раз у него найдется другое занятие. Доброго дня.
Когда гости отбыли, альдермастон собрал в своих комнатах совет. На совете присутствовали все те, кто был тут в прошлый раз, только вместо Сюзенны явился Додд. Юноша нервно ходил туда-сюда, в то время как остальные рассаживались за столом. Майя была страшно зла на несправедливость, жертвой которой он стал. Да и она сама едва обрела убежище только для того, чтобы узнать, что отец и леди Деорвин намереваются лишить ее покоя.
Новости недолго оставались тайной, и глаза Джона Тейта горели от сдерживаемой ярости.
— А ведь хотелось мне ослабить графову жеребчику подкову, эх, хотелось! Или подпругу малость подрезать. И это я ничего не знал еще!
— Не надо, Джон, — сказала, нахмурившись, Сабина и вздохнула. — Я благодарна Истоку, который привел меня в Муирвуд прежде графа. Но до Духова дня остались считанные месяцы, а в аббатстве теперь все время будет находиться королевский соглядатай.
— Я дождусь ночи и уеду, — зло сказал Додд, не замедляя шага. — Пока этот… негодяй будет добираться до Комороса, я подниму восстание против тех, кто удерживает моего отца, соберу всех, кто верен нашему Семейству, созову армию…
— Именно этого они и хотят, — задумчиво покачала головой Сабина. — Этот человек изо всех сил старался спровоцировать тебя на поспешные действия. За аббатством следят, можешь быть уверен. Если ты покинешь его стены, то сразу же угодишь в плен.
Додд шагнул к ней:
— Что же мне, сидеть сложа руки?
Сабина смотрела сочувственно:
— Ты веришь Истоку?
Он дернул уголком рта, с трудом сдерживая чувства:
— Конечно, верю.
— Правда? — вкрадчиво спросила Сабина. — И что же, разве Исток говорит тебе ехать на север? Или, быть может, это голос твоего гнева?
На скулах у Додда заходили желваки.
— А как мне не гневаться, Провидица? Он угрожал моему Семейству. Король хочет казнить моего отца за то, что тот говорил правду. Разве это справедливо?
Сабина покачала головой.
— Это совершенно несправедливо. Но мы не можем предвидеть исход всех вещей. На это способен только Исток. Но услышать его волю мы можем, лишь когда успокоим сердце и разум. Не позволяй гневу овладеть тобой, Додд. Только тогда ты узнаешь, какова для тебя воля Истока. Знаешь, все мы когда-нибудь умрем — но не надо бояться жизни.