– Не разговаривай со мной как с ребенком, – рассердилась вдруг Патриция. Оказывается, она все-таки довольно сильно испугалась, и сейчас страх выходил из нее вместе со злостью. – Глупо даже не попробовать встать на лыжи, если уж меня за каким-то чертом понесло на горнолыжную базу. Или прикажешь мне сидеть в номере? Как сэру Ланселоту?
– Я не могу ничего тебе приказать, – пожал плечами Павел. – Но ты ведешь себя глупо и неосмотрительно. Хотя, разумеется, это твое дело. Хочешь свернуть шею – пожалуйста.
– Ты, кажется, кататься приехал? Вот и катайся, – отрезала Патриция, у которой от внезапной обиды вдруг на глаза навернулись слезы. Или это все тот же страх был тому виной? – Я не просила тебя меня спасать. Я сейчас пойду на подъемник и спущусь вниз, туда, где мне самое место, а ты катайся на здоровье.
– Погоди, ты точно уверена, что поедешь вниз? Я не хочу оставлять тебя одну на горе. Первая попытка не очень хорошо закончилась.
– Да, я абсолютно уверена.
– Тогда пошли, я провожу тебя до подъемника.
– Да не надо меня провожать. – Патриция вырвала руку, которую Павел взял, словно она действительно была несмышленым ребенком. – Я знаю, где подъемник, и уверяю, что не свалюсь с него. Я, конечно, идиотка, но не настолько.
– Ни минуты не считал тебя идиоткой, – пробормотал Павел. – Ладно, иди, раз ты такая самостоятельная, только, пожалуйста, будь осторожна.
Патриция повернулась к нему спиной и бодро зашагала в сторону подъемника. Настроение у нее отчего-то резко взлетело вверх, хотя она и сама не понимала, почему именно. И почему ее здесь все время как на качелях бросает от слез к веселью? Горный воздух так сказывается, что ли? Надо почитать, что пишут в интернете о влиянии на психику разреженного воздуха на большой высоте. Вот сейчас она вернется в дом и обязательно почитает.
Вокруг катались люди. Мелькнул синий пуховик Айгара, темно-зеленые куртки Сергея и Эдика, алой точкой заскользил вниз с горы Павел. Снизу махала рукой Кайди, Патриция замахала в ответ, потому что рыжеволосая женщина ей нравилась. Усевшись в кресло подъемника и пристегнув цепочку, Патриция поехала вниз, восхищаясь обступающей ее со всех сторон красотой. Нет, все-таки не зря она сюда приехала.
Заснеженные ели подпирали небо, оттуда, словно через проколотые острыми верхушками дыры, ярко било солнце, заливая расстилающуюся под ногами равнину. Домики турбазы – основной, в котором жили гости, хозяйский, где обитала семья Девятовых, служебный, где в течение дня размещался обслуживающий персонал, оленья ферма и остальные строения – казались маленькими-маленькими, словно игрушечными. Между ними вились протоптанные дорожки, чуть в стороне по шоссе, ведущему к поселку, ехали крошечные машинки. Все казалось сказочным и очень умиротворяющим.
Патриция спускалась ниже, и все вокруг приобретало привычные размеры и очертания, отчего волшебство потихоньку исчезало, растворялось в воздухе, который, казалось, стал чуть холоднее. По крайней мере, каждый вздох немного обжигал горло. До конца канатной дороги оставалось совсем немного, людей внизу уже вполне можно было распознать по лицам. В частности, Патриция увидела стоящего недалеко от пункта проката снаряжения Олега Девятова и слегка поморщилась, вспомнив его грубые жадные руки.
Девятов стоял рядом с Аркадием Петровичем, единственным гостем, не спустившимся утром к завтраку. Видимо, к этому часу он все-таки проснулся. Патриция вытянула запястье из рукава куртки, отогнула край перчатки. Половина второго, немудрено и проснуться, даже если по Москве сейчас и полдесятого.
О чем говорили двое мужчин, сверху было, конечно, не слышно, однако, судя по жестам, Олегу Девятову было весело, а вот Аркадию Петровичу – не очень. Хозяин турбазы хлопал себя по коленям и раскатисто смеялся, чуть ли не ржал, выглядело это отвратительно, впрочем, как и все, что было с ним связано. Его собеседник казался растерянным, словно разом растерявшим весь свой вчерашний лоск. Даже очки в золотой оправе сидели на носу как-то криво. В какой-то момент он вдруг махнул рукой, словно в немом отчаянии, сорвал с головы вязаную шапку и широкими шагами пошел прочь, практически побежал.
В этот момент ноги Патриции коснулись земли, подбежавший служащий канатной дороги отстегнул цепочку, помог ей выбраться из металлического кресла, которое, не останавливаясь, ползло дальше, собираясь с силами для захода на следующий круг, кто-то уже деловито рассаживался, занимая места, чтобы подняться на гору. Патриция сделала несколько шагов в сторону, чтобы не мешать, пошла быстрее, потому что почувствовала, что замерзла, и через несколько шагов услышала громкий, удивительно неприятный звук. Это смеялся, точнее, действительно ржал оставшийся в одиночестве у пункта проката Олег Девятов.