– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Здравствуйте, – буркнул мужчина. – Я Олег Девятов.
– О, очень приятно, а я Патриция Леман. Боюсь, все остальные гости еще спят.
– Кто рано встает, тому бог подает, – буркнул он и стал выкладывать из большой сумки банки с пивом и складывать их в холодильник. – Люди – странные существа, приезжают за тридевять земель, чтобы кататься на лыжах, и спят как сурки.
– В Москве на четыре часа меньше, – пожала плечами Патриция, – нужно несколько дней, чтобы организм перестроился.
– А ты тогда чего спозаранку вскочила? Нет мужика, чтобы в кровати держал?
Нет, бесцеремонности Патриция не терпела. Почему этот человек считает, что имеет право разговаривать с ней в таком тоне?
– Мы, кажется, не пили на брудершафт, – сухо сказала она. – Не совсем понимаю, почему вы обращаетесь ко мне на «ты».
– Ух ты, какая цаца, – восхитился Девятов. Захлопнул дверцу холодильника, отбросил в сторону сумку и подошел вплотную к Патриции, так близко, что она почувствовала на щеке его дыхание. – Если баба приезжает одна на горнолыжный курорт, значит, находится в поиске приключений на свою задницу. Надо признать, очень аппетитную. – Он протянул руки и довольно больно ущипнул Патрицию за попу. – Если не найдешь никого, кто бы тебя здесь оприходовал, то обращайся. На бабу мою не смотри. Она не ревнивая.
Теперь его руки бесцеремонно сжимали ее грудь. Патриция перестала дышать. Отвратительный зверь, дремлющий внутри ее тела, зверь, которого она так долго укрощала и пыталась приручить, поднял голову, оскалился, ощетинился, приготовившись к прыжку. Патриция слишком хорошо знала, что будет, когда зверь прыгнет. Она зажмурилась, пытаясь вызвать в памяти лицо своего адвоката и свои окровавленные руки, держащие розочку из разбитой бутылки. И кровь. Тогда было много крови.
– Руки убери, подонок, – услышала она и распахнула глаза.
По лестнице быстрым шагом спускался Эдик. Вид у него был решительный. Видимо, Девятов прочитал что-то на его лице, потому что руки действительно убрал и даже отступил на пару шагов.
– Так она с тобой, что ли? – спросил он. – Извини, мужик, я не знал.
– Она не со мной, но, если что, я впишусь, – ответил Эдик. – Тебя, кусок дерьма, не учили, что женщину нельзя руками трогать, если она об этом не просит? И еще вопрос, тебе перед женой твоей не стыдно?
– За базар отвечать придется, щенок. И мои отношения с женой – не твое собачье дело.
– За базар я отвечу. Я мастер спорта по боксу, да будет тебе известно, – сквозь зубы ответил Эдик. – Так что вывеску я тебе точно попорчу, а повезет, так и пару ребер.
– Ты – мне? Да ладно, – усомнился Девятов, – если ты корочки МС купил, то это вовсе не означает, что ты и впрямь крутой. Видели мы таких офисных крутышек. Строят из себя крутых менеджеров, а сами просто куча навоза.
– Не ссорьтесь, – взмолилась Патриция, у которой пылали уши. – Пожалуйста. Давайте будем считать, что это недоразумение и все уже выяснилось. Эдик, я не сержусь на Олега, честное слово. Он не хотел меня обидеть, он просто не подумал.
– Ну так в следующий раз надо думать.
Снова хлопнула входная дверь, и в комнату ворвалась румяная с мороза Ирина. В руках она несла упаковку яиц.
– Ой, прекрасная сегодня погода, – жизнерадостно заявила она. – Солнце такое веселое. На горе чудесно будет. Правда, Олежек?
На Эдика она почему-то принципиально не смотрела, и Патриция заподозрила, что каким-то образом Ирина Девятова стала свидетельницей разыгравшейся здесь неприглядной сцены. Перед хозяйкой ей тут же стало неудобно, хотя виноватой она себя ни в чем не чувствовала. Что ты будешь делать. В прошлый раз она так же долго и болезненно избавлялась от чувства вины и стыда за то, что произошло. Ей казалось, что избавилась, но сейчас получалось, что не очень. И виноват в ее огромном разочаровании в себе был владелец турбазы Олег Девятов.
– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь, – чуть звонче, чем требовалось, сказала Патриция, метнулась в холл, где висела верхняя одежда, сорвала с крючка спортивную куртку, сунула ноги в дутые ботинки, хлопнула дверью и выскочила на морозный двор, действительно залитый ярким февральским солнцем.
Воздух опалил легкие неожиданным морозцем – Патриция глубоко дышала открытым ртом, чтобы прогнать из головы окутавший ее ядовитый туман. Ну почему она опять оказалась в такой ситуации? Ведь давала же себе слово, что с ней никогда больше не произойдет ничего подобного. Слезы навернулись на глаза. Мороз проникал под спортивные штаны с поддетой под них пижамой, стоять было холодно, нужно было либо возвращаться в тепло покинутого ею дома, либо куда-то идти. Патриция выбрала второе.