Иван Созонтович Лукаш
Тайны Александра I
Еще одна тайна – Веронские вечера и Шатобриан – «Кафоличество» Павла I – Генерал Мишо в Риме – Две легенды – Заговор мнимой смерти – Таинственная яхта в Таганроге – Загадочный путешественник и сибирский старец
С того прохладного сентябрьского утра 1825 года, когда император Александр I, откинувши серую шинель, привстал в дорожной коляске и перекрестился на Казанский собор, прощаясь со столицей, в жизни государя и в его таганрогской кончине можно найти немало загадок и тайн, которые не разгаданы и теперь.
Одну из таких загадок последних дней Александра, малоизвестную русскому читателю, мы и попытаемся рассказать.
За несколько дней до отъезда государя из столицы доминиканцу Сокольскому была передана просьба государя приготовить в Петербурге квартиру для негласного посла Римского престола, а почти одновременно с отъездом государя в Таганрог в Рим выехал из Петербурга генерал-адъютант Мишо, тот самый, которому Кутузов поручил передать Александру известие о сдаче Москвы Наполеону.
Меттерних как-то сказал умно и зло об Александре, что тот «всегда марширует от культа к культу и от религии к религии».
На своем «марше» Александр, как кажется, присматривался и к Риму.
Есть свидетельства, что еще в дни Лайбахского конгресса он вел какую-то переписку с папой Пием VII, а с 1814 года государь сблизился с аббатом Грегуаром и пламенным католиком Жозеф де Местром, подолгу жившим в Петербурге.
На государя влиял и вдохновенный Шатобриан, с которым Александр сблизился в Вероне.
Гармонические веронские вечера с рафаэлевой ясностью и благодатной тишиной, разлитой в светящемся воздухе, придавали особую искренность и мягкость задумчивым беседам северного государя с романтическим поэтом. Шатобриан о веронских беседах с Александром I записывает буквально:
«Мы затрагивали соединение греческой и католической церквей. Александр склоняется к этому».
В Вероне государь был, по-видимому, накануне необычайных решений, необычайных свершений, которые должны были изменить судьбу всего мира и России. Это были все те же, свойственные Александру, прекраснодушные и никогда не осуществляемые им желания: раньше освобождение крепостных рабов, утверждение в России гражданских свобод, теперь почему-то это «соединение». Так красиво было полуобещать это католику Шатобриану. Государь, всегда понимавший (и очень тонко, почти женственно) красоту позы, кокетство духа, любивший нравиться другим, как тонкий актер, своим духовным щегольством, хорошо знал, чем понравиться католику Шатобриану, автору «Мучеников» и «Гения христианства».
Весьма вероятно также, что «соединение» было и новым искренним увлечением государя, не устававшего, как сказано, «маршировать» от культа к культу. Именно около этого времени он доверительно писал в собственные руки великой княгине Екатерине Павловне, что отныне всем мистическим и прочим религиозным писателям он предпочитает книги католиков – это «чистое, беспримесное золото».
Не пожелал ли он в Вероне по-своему следовать отцу?
Без сомнения, мыслью или, так сказать, замыслом всей короткой и несчастной жизни государя Павла Петровича была жажда преображения России в некий рыцарский орден, который должен был устроить и внешний гражданский мир, и духовную жизнь каждого человека, или, что то же, предание Российской империи «кафолической», вселенской идее. Именно такое «кафоличество» (это подлинное слово императора Павла) представлялось, по-видимому, несчастному государю, когда он без колебаний принял гроссмейстерство в Мальтийском ордене, главой которого был, как известно, папа римский.
Александр не мог не знать чаяний и желаний отца. Потому-то веронские беседы с Шатобрианом могли быть не только новой, приятной для собеседника позой государя, а и действительным его решением.
Из Вероны Александр намеревался даже поехать в Рим. Италианскому нашему послу был уже отдан приказ приготовить в Риме для государя квартиру.
Но в Рим Александр не поехал, а веронские вечера кончились по обыкновению совершенно ничем. Они кончились обычным для Александра как бы глухонемым срывом его же собственных полурешений, полусвершений.
В 1823 году скончался папа Пий VII, и в 1824 году Александр особым письмом обещает его преемнику Льву XII «совершенно братски заботиться о католиках в России». Так не изменилось, по-видимому, любезное внимание любезного монарха к Риму.
А в конце 1825 года, 13 ноября нового стиля, одновременно с последним путешествием Александра в Таганрог, в Риме и появился уже известный нам генерал-адъютант Мишо.