Савояр Мишо де Боретур, эмигрант на русской службе, ревностный католик, которого иезуит Пирлинг называет «Жозеф де Местром в военном мундире», без сомнения, был в Риме в 1825 году. Сохранился оригинал письма нашего посла к папскому секретарю кардиналу Делла Сомалия с просьбой об аудиенции у папы для Мишо.
Но что же это доказывает? Только то, что Мишо был в Риме, а отнюдь не то, что он был там секретным послом Александра I.
Между тем все католические источники, свидетельства-легенды, записки и особые работы иезуитов Пирлинга и Буду в один голос утверждают, что Мишо был у папы тайным послом Александра I.
Можно привести несколько записок ревностных католиков – графа Браницкого, герцогини Лаваль-Монмаранси, Брешиани и многих других, которые подробно рассказывают о необычайном свидании Мишо с папой. Мишо будто бы стал на колени, поцеловал руку папы и «от имени Российского императора сказал ему, что тот признал наместника Петра главой Единой христианской церкви».
Католические источники, таким образом, наперебой пытаются утверждать, что соединение церквей свершилось уже в 1825 году, по воле «агнца Божия и помазанника», Российского императора Александра I. В записках Антонио Брешиани, брата Мишо, будто бы с его слов, сохранился рассказ о том, как Александр, отправляя Мишо в Рим, сказал:
– Я желал бы стать мучеником ради такого дела…
Все это похоже на вымысел, впрочем, это похоже и на Александра. Здесь не только влияние «Мучеников» Шатобриана, здесь сам Александр, с его расстроенной совестью и с его навязчивой идеей о жертве, отречении с обязательным отращиванием бороды, о Сибири с копанием картофеля, о мученичестве.
В Риме Мишо будто бы даже просил папу назначить в Россию своего негласного до поры до времени посла. Вот для кого, следовательно, Александр перед отъездом в Таганрог просил доминиканца Сокольского приготовить в Петербурге квартиру. Посол был назначен, причем выбор Льва XII пал на о. Каппелляри, будущего папу.
Но все эти приготовления были прерваны известием о кончине Александра в Таганроге.
Католические легенды не оставляют, впрочем, Александра и в Таганроге. В записках Марони есть указание, что папа Григорий XVI (Каппелляри), со слов Льва XII, не раз будто бы говорил приближенным, что Александр умер в Таганроге католиком, а граф Браницкий и княгиня Голицына доходят до того, что, не обинуясь, рассказывают в своих записках, будто бы в Таганроге исповедовал умирающего государя не православный священник, а «священник католической часовни».
Здесь все одни «будто бы» – или вымыслы, или легенды.
Совершенно несомненен здесь один только документ, опубликованный в свое время иезуитом Буду: это письмо генерала Мишо от 8 июня 1827 года из Турина папе Льву XII.
В письме он вспоминает «переговоры 1825 года по поводу важнейших вопросов, о которых решено было хранить молчание», и сообщает, что с разрешения папы он «секретно передал слово в слово» об этих переговорах императору Николаю I.
Какие-то переговоры все же в Риме Мишо вел, и больше того, содержание этих переговоров почему-то понадобилось «слово в слово» передать Николаю Павловичу. А Николай Павлович по своему правилу «сжигать все», особенно касательно Екатерины, Павла и Александра, и на этот раз беспощадно «все сжег».
Так Николай Павлович помог брату унести его тайну в могилу.
Загадки таганрогской кончины настолько известны, что к ним не приходится возвращаться. Но русскому читателю, может быть, неизвестно, что у таганрогской кончины скрещиваются две легенды, православная и католическая.
По православной легенде, Александр I, мучимый совестью, не умер в Таганроге, а скрылся в странничество и, наконец, стал старцем Федором Кузьмичем в Сибири.
По католической легенде, Александр I, обретший душевный мир в принятии католичества, не умер в Таганроге, а скрылся в странничество и, наконец, стал старцем Федором Кузьмичем в Сибири,
Обе легенды – и католическая и православная – убеждены, что Александр не умер в Таганроге. Пищу для таких легендарных предположений могли дать, конечно, многие противоречия последних таганрогских дней. Так, 12 ноября, по официальной истории болезни, государю «к вечеру стало хуже», а по дневнику князя Волконского, ему «к вечеру стало лучше». За два дня до смерти, 17 ноября, доктор Виллье записывает, что «все идет хуже», а императрица Елизавета Алексеевна, наоборот, отмечает – «улучшение весьма заметно». Известно также, что доктор Тарасов отслужил первую панихиду по Александру I только в 1864 году, в год смерти Федора Кузьмича, и что, наконец, гробница Александра, вскрытая 18 июля 1926 года большевиками, оказалась пустой.