От Тесака все они теперь знают - кто рылся под якорем и вокруг него. Какой они сделали вывод, осмотрев место наших раскопок и заметив нас? Что нам только что удалось обнаружить и выкопать Золотой Казан, а заметив их приближение к Трёхгорке, мы вместе со своей драгоценной находкой прячемся от них.
Быстро обмениваемся мнениями. А, может быть, нам всё-таки не стоит избегать встречи с этой компанией? Пусть убедятся, что мы пока ничего не нашли. Но вот сможем ли мы убедить их в этом? Ведь они вполне логично могут предположить, что мы, ещё до того, как взобрались на гору для наблюдения за ними, уже успели перепрятать свою находку. И будет допрос с пристрастием. С большим пристрастием, и кто его знает, с какими ещё осложнениями.
Когда их лодка скрылась за одной из гор, вскакиваю с земли:
- Пацаны, надо делать с Трёхгорки ноги! Чую, опасной будет эта встреча.
Коля вскакивает с земли сразу за мной. Лёне ни перед кем не хочется отступать, но и у него тяжёлые предчувствия от возможной встречи. Он тоже встаёт - побежали.
Через несколько шагов Коля, спотыкаясь, едва не падает и оглядывается на причину этой заминки.
Мы с Лёней, будучи в таком же, как Коля, физическом и душевном напряжении, стали бы в таком случае оглядываться?
Тиха, богиня случайности и счастливого случая, почему-то выбрала Колю, и он не отверг её выбор - оглянулся посмотреть, обо что она предложила ему споткнуться.
...- Лёня, не успеем! - я стараюсь говорить как можно убедительней.
- Успеем! - Лёня уже на коленях, снимает с ремня свою раскладную мотыгу и вовсю шурует ею.
Наши с Колей лопаты остались в лодке, по-настоящему присоединиться к лихорадочной работе мы не можем, а многим ли поможешь Лёне голыми руками.
Настаиваю:
- Не успеем! Побежали! Потом откопаем.
- Потом уже не получится. Они сюда обязательно поднимутся посмотреть - что мы здесь делали. Надо будет стащить его в лодку и где-то быстренько перепрятать.
Лёня Малеев потому и стал авторитетом для нашего поколения, что, кроме всех прочих своих достоинств, уже умел сохранять холодную голову в нужный момент. Действительно, ведь вся компания Тесака обязательно поднимется на эту гору.
Наверное, вот так, как Лёня, окапываются бойцы, когда уже видят напирающие на них танки. Но у меня оставалось всё меньше уверенности, что мы успеем.
И вот его уже можно вытащить.
Казан. Диаметр - сантиметров восемьдесят. Вся его поверхность покрыта какой-то затвердевшей субстанцией, состоящей из земли и, вероятно, смолы. Эта субстанция как бы приварила крышку казана к его основной части - нечего и пытаться прямо сейчас его открыть.
Не до чистки. Подтащили находку к склону горы.
Нет, с такой тяжестью мы долго будем спускаться.
- Бросаем! - командует Лёня.
Казан ещё катился по пологому склону горы, когда их лодка показалась из-за поворота. Они видели и как он скатывался, и как оказался в воде в нескольких шагах от берега.
...Мы стоим в своей "Казанке", они - в своей. Молча смотрим в одно место. Между нашими лодками, весь под водой, но хорошо видный, лежит вверх дном Золотой Казан, один из самых знаменитых кладов легендарного разбойника Успана. Ни они, ни мы не сомневаемся в этом.
Да, эту компанию привёл на Трёхгорку Тесак, но главным в ней, как видно, ему не стать.
- Валите отсюда... - сказал один из мужиков.
Сказал так спокойно, будто подсказывал неопытным рыбакам, что клёв здесь совсем никудышный, и лучше им сменить место. Но тут главное были не слова. Оказывается, не знал я до этого, что такое настоящий, не киношный, тяжёлый взгляд. Настоящий тяжёлый взгляд - он не только по глазам бьёт, от него всего тебя переворачивает и даже принуждает пригнуть шею в знак повиновения.
Лёня уже никогда и не под каким взглядом не прогнётся:
- А если не свалим?
И снова - без всяких видимых эмоций:
- Убьём.
Тесаку тут же захотелось показать, кто из них будет готов пойти на это раньше других, - он потянулся за ружьём, которое, расчехлённое, демонстративно лежало на носу его лодки.
Скорее всего, Лёня окончательно распрощался со своим детством ещё раньше. А вот я со своим, как, наверное, и Коля - в этот момент. И тут...
Сначала - звук. Потом из-за того же поворота вылетела лодка. "Прогресс" под "Вихрем-М".
Ветрин. Так далеко от Аральска, у Трёхгорки, он мог оказаться, только следя за кем-то. За нами, на лодке Гликов, он следить бы не стал.
Им надо было сделать всего пару незаметных движений вёслами, чтобы их лодка оказалась над Золотым Казаном, и тот не был бы виден Ветрину.
В лодке Тесака - всё необходимое для продолжительного пребывания на Трёхгорке, в том числе и сети. Они и не очень отпираются, что были у них такие намерения - нанести ущерб рыбным запасам родины. А потому они просят у родины в лице Ветрина прощения. Родина в лице Ветрина не собиралась прощать их так скоро и просто.
...- А вы что здесь делаете? - удивлённо спрашивает Ветрин у нас. - Знаете, что шторм вот-вот обещают?
Думаю, эта дикая фантазия, эта необузданная, неестественная говорливость стали моей реакцией на только что испытанный животный страх. Чего только я не наговорил! Даже не подозревал, что смогу вот так высокопарно выражаться, рассусоливая о нашем горячем желании как можно шире раздвинуть свои горизонты познания, как в прямом, так и в переносном значении. И тем самым как можно лучше познать и самих себя, - каковое желание, насколько я знаю, горячо приветствуется семьёй, школой и правоохранительными органами. В заключение пообещал, что и Трёхгорка не станет для нас крайним горизонтом, мы как-нибудь и на Мадагаскар махнём.