Прикорнул Создатель (прости меня, Господи, и за это дерзкое предположение) - а Вельзевул тут как тут: "Арыки, фонтаны и сады, говоришь, будут украшать Аральск. Хи-хи, посмотрим-посмотрим..." Вырвал бес из своего хвоста несколько смрадных волос, дыхнул на них серным пламенем, бросил пепел вокруг себя, проревел какое-то страшное заклинание, и когда Создатель проснулся, на том месте, где должна была весело журчать в арыках вода, а деревья в садах гнуться под тяжестью яблок, слив, персиков, - на том месте дымилась горячая пустыня. "Батюшки святы! - запечалился Создатель о будущих аральчанах. - Да как же они, родненькие мои, в этом пекле жить будут? Вот удружил Сатана, так удружил!.. А скорпионов, фаланг и прочей жалящей нечисти сколько вокруг напустил!.."
По щедрой пригоршне самых жизнестойких семян бросил в эту пустыню Творец - всё сгорело в чёртовой земле. Только то тут, то там затряслись на палящем ветру редкие кустики верблюжьей колючки. Такие редкие, что даже самому поднаторевшему в этом упражнении верблюду нелегко будет доплюнуть от одного куста до другого.
И тогда Творец, чувствуя, как Он сплоховал (не вели казнить, Создатель, за совсем уж распустившийся мой язык) перед будущими жителями Аральска, крякнул, поплевал на руки и с превеликим старанием принялся творить Аральское море, приговаривая: "Будет-будет что противопоставить сатанинским проделкам!.." Он выбрал из всех своих запасов самую-самую голубую воду; обрамил эту голубизну золотистыми пляжами; щедро набросал повсюду ракушек; понапустил в ту воду тьму-тьмущую всякой рыбы; наказал всякой водоплавающей птице считать большой удачей и великой честью для себя гнездиться на Аральском море; ну, а небу, дневному и ночному, повелел быть здесь такой высоты и красоты, какими редко ещё какие небеса одаривал...
Вот так, должно быть, и получилось это чудо в пустыне - Аральское море.
Даже спущенные с самых верхов категорические запреты не могут умертвить такое вот воображение. Кстати, а кем даровано нам и это чудо - воображение? Ведь только благодаря ему человек создаёт все свои рукотворные чудеса, и только так, наверное, может отблагодарить Дарителя за его бесценный дар.
...Наверное, это лучше всего увидеть, если взлететь над морем. Нет, не туда, где суетливо мечутся пронырливые чайки, и даже не туда, где величественно парят степенные мартыны. Выше, ешё выше - туда, ещё ближе к солнцу, которое так палит, что на раскалённом песку наших пляжей дымятся даже задубевшие подошвы аральчан. И вот теперь, с этой высокой вышины посмотрим вниз. Вон какую махонькую часть от площади всего моря занимает бухта на его северо-восточной оконечности. Но вот как раз на берегу этой бухты и расположился город Аральск со всем своим хозяйством - портом, рыбкомбинатом, судоремонтным заводом, несколькими причалами торгово-снабженческих организаций, военной пристанью... Кто-то поморщится, но справедливо ли будет не добавить в этот перечень достопримечательностей ещё и забегаловку-"поплавок", где уже после третьей выпитой кружки пива или после второй стопки водки любой посетитель поплавка готов был зачать или вступить в дискуссию такой актуальности, глубины и смелости, что куда там вашим профессиональным политобозревателям. О накале таких дискуссий и говорить нечего - разве что не дымились и "поплавок", и сами оппоненты.
...А как же ещё, скажите, может называться тот естественный канал, который соединяет градообразующую (по-моему, правильно употребляю это словцо) бухту с остальным морем? Только Проходом он и может называться.
Ведь как раз здесь проходит в море и заходит обратно в бухту всё урождённое целенаправленно передвигаться по воде - от прогулочной вёсельной лодочки до "Коммуны", мастодонта, который, по нашим представлениям, замышлялся для потасовок с ураганами где-нибудь в "ревущих сороковых" и только по какому-то недоразумению оказался в Аральском море.
По Проходу "Коммуна" идёт не спеша, как бы давая возможность купающимся и загорающим наглядеться на свою исполинскую мощь, восторженно помахать капитану в белой фуражке, рулевому, столпившимся на палубе пассажирам; получить в ответ такие же приветственные взмахи, - и уже общими ликующими криками с берега и с "Коммуны" как бы подписаться под совместной декларацией: "Одним счастьем счастливы, друзья, - на берегу лучшего из морей живём!"
Правда, какой-нибудь язвительный и несдержанный на язык дока по судостроению мог бы, видя эти восторги, презрительно ухмыльнуться и заметить, что наша "Коммуна" легко уместится на баке любого супертанкера. Но это было бы просто злословием. Не уместится.
Да и кроме "Коммуны" есть на что посмотреть на Проходе. Вот портовый буксир "Равшан" по очереди выдёргивает баржи с хлопком из стоящего неподалёку, на рейде, каравана и проводит их в порт. Караван этот пришёл с противоположного берега моря, с Каракалпакии, с Муйнака, отмахав по морю почти полтыщи километров. Вот "Спартак", таща за собой плашкоут, прошёл по Проходу в обратном направлении - в море, чтобы где-нибудь на его островах загрузить этот плашкоут саксаулом для топки аральских печей. Вот быстрый "Ревизор" рванул в Кара-Терень или Бугунь - погонять там браконьеров. А вот "Лев Берг", флагман научной станции Аральска, тоже выходит в море - исследовать, не изменяется ли концентрация ракушечных рачков-остракодов в глубинных слоях воды, подталкивая этим изменением работников научной станции к написанию ещё одной диссертации.
Но праздник из праздников всем на пляже Прохода, когда кто-нибудь замечает, как от военной пристани отваливает торпедный катер. Заглушая рёвом мотора даже удары молота по железу на судоремонтном заводе; замесив за кормой высокий клокочущий бурун; он, подняв над водой всю переднюю часть корпуса, как пуля в мишень летит к Проходу.
И начинается на его берегу суета сует!