Люда Ким будет кинозвездой. И бросьте вы эти свои: "Ну, тут одной внешности может не хватить; на этом пути столько подводных камней и препятствий; тут, скорее, случайности бал правят..." Бросьте! Это Люду Ким только случайность сделает кинозвездой? Что только случайность может помешать этому - вот в это мы поверим. Люда и сейчас, в свои пятнадцать лет, могла бы блистать на сцене, да вот только нет в Аральске достойной её сцены. А пока Люда блистает на Проходе. Перед кем?
Лёня первый из нашей тройки обзавёлся той барышней, про которую с полным правом мог говорить: "Моя..." Отношения у них с Надей - давние и серьёзные. "И безумные слова без стыда тебе шепчу я..." - это у них уже было. У них уже всё - по-взрослому. И в карты здесь, на Проходе, они, в отличие от нас с Игорьком, могут играть по-серьёзному; время и места для многозначительных взглядов, вздохов и всего другого, что полагается делать парочке, - это у них уже давно определено.
Неужели я временами также пожираю взглядом тело Люды, как Игорёк? Нет, так не пойдёт.
Силком переключаю внимание на другое:
- Смотрите, вон Петька Селезнёв, мой сосед по улице, готовится переплыть Проход. Обещал сегодня это сделать.
Петя стоит на берегу, смотрит, не помешает ли ему какое-нибудь подходящее к Проходу судно. Ай да Петька! Он не только решился на этот подвиг раньше большинства своих сверстников, но и, оказывается, обзавёлся уже какой-то пассией, которая будет болеть за него в этом заплыве. Около него с видом опечаленной бабёнки, провожающей на фронт своего мужа-кормильца, стоит какая-то пигалица.
Ничто не помешало Петьке Селезнёву. Переплыл он Проход. Пигалица прыгала от восторга и хлопала в ладошки. Мы тоже приветственно помахали руками герою. Отдохнул немного Петя на том берегу и поплыл обратно. Проплыл совсем немного и вдруг поспешно повернул назад. Смотрим вокруг - что это его так напугало?
Ага, вот этого момента мы и ждали уже который день - от военной пристани отваливал торпедный катер.
Весь народ на Проходе с радостными криками попрыгал в воду. Не мешкая, прыгнули и мы трое - Лёня, Игорёк и я. Но в этот раз не для того, чтобы, как все, порезвиться на Тех Самых Волняшках недалеко от берега.
И Лёня с Игорьком, и я плаваем уже не просто неплохо. В школьных и даже в ощегородских соревнованиях не раз участвовали, и не без успеха. Пора браться за серьёзное дело. За самое серьёзное дело на Проходе.
Никто из нас ни разу не видел этого трюка. Слышали только от старших - "да, были люди в наше время!" Слышались и глухие намёки - " не все вернулись..."
Не хитрить - надо быть точно посередине фарватера Прохода.
Если рулевой торпедного не увидит нас ещё издали, то вблизи он нас уже точно не сможет заметить - поднятый нос глиссирующего катера создаёт для него мёртвую зону обзора. Тут нам самим надо будет правильно выбрать нужный момент. Как выбирает нужный момент тореадор, увёртываясь от разъярённого быка - не раньше и не позже того единственного мгновения. Если станешь увёртываться от катера намного раньше реальной опасности, то не один день после этого сам себя будешь освистывать.
Радостные крики на Проходе смолкли. Как и тореадор, мы получили своих зрителей. Они ждали развязки. И, как на арене корриды, - кто болеет за тореадора, а кто и за быка, - так и сейчас на Проходе: все ли болели за нас? Кровожадности юности, ещё не видевшей крови, не занимать.
Во вселенной остался лишь один звук - нарастающий рёв работающего на полную мощность двигателя торпедного катера. Он уже вышел на глиссирование, и нос высоко задран. Мы уже не видим переднего стекла его рубки. Значит, и рулевой катера уже не увидит в воде наших голов.
Все трое не дёргаемся, остаёмся точно по курсу катера.
Вот она финальная часть сцены, в которой каждый из актёров зарёкся хоть умереть сегодня, но сыграть свою роль так, чтобы и это поколение зрителей долго ещё восторженно шептало: "Да, были люди в наше время..."
...Сошли со сцены мы с Игорьком одновременно. Возможно, всё-таки чуть-чуть раньше, чем требовала безупречная игра. А вот Лёня, скорее, переиграл. Тут даже нельзя было точно сказать - он ли сумел увернуться в самый последний момент, или это милосердная волна его, припозднившегося, отбросила от катера.
Зрители были внимательны, ничего из увиденного не пропустили, всё оценили объективно. Поэтому на берегу большой славы мы с Игорьком не вкусили. Вот если бы не Лёня... А так почти вся она - восторженные взгляды, уважительные похлопывания по плечу и восхищённо-завистливые комментарии: "Ну, ты, Лёнька, даёшь!", - почти вся слава досталась Лёне Малееву. Он к своему растущему авторитету в Аральске уже привыкал, и вёл себя достойно.
Ясное дело, выйдя на берег, Игорёк и я первым делом посмотрели на Люду Ким - как она, главный для нас зритель, оценит наше выступление? Если недоумение - это тоже эмоция, тогда да, была на лице Люды заметна такая эмоция, или что-то очень близкое к ней: "Подумаешь, ну что тут такого особенного? Чего вы теперь от меня ждёте? Чего требуете своими взглядами? Чтобы я тут, на глазах у всех, расцеловала вас. Ну, конечно..." Или эта эмоция - её игра в этом маленьком спектакле? Ею она всё ещё прячет свой выбор?
А вот Надя...
- Дурак! - только и сказала Лёне Надя.
Эх, мне бы кто так сказал, глядя на меня вот такими сияющими глазами. В этом "Дураке!" было всё, что хочет сказать влюблённая женщина своему рыцарю, совершившему очередной безрассудный подвиг.
Как правильно оценить наш поступок - не знаю. Но сближают такие рискованные дела очень. Наверное, на всю оставшуюся жизнь. Решаю сегодня же поделиться с товарищами своей тайной.