Мое знакомство с профессором Прокопом состоялось как раз накануне объединения двух Германий, в 1989 году. Вроде западная демократия уже проложила себе дорогу в Восточном Берлине, функционеры ослабили демагогию, готовилось объединение ГДР и ФРГ, но все равно приходилось предпринимать меры конспирации, приезжал к нему в выходные, рано утром, машину ставил подальше от института, подальше от представительства ФРГ, располагавшегося по соседству, рядом с которым всегда, не стесняясь, дежурили спецмашины ГДР со спецантеннами. А когда мы начинали разговор, то профессор по привычке включал приемник, по привычке открывал кран с холодной водой, прикручивал какую-то свою спецантенну — добавлял шуму, чтобы нас не очень поняли те, которые подслушивали.
К этим мерам Отто Прокоп привык давно, так как никогда не был коммунистом, никогда им не сочувствовал, социализм гэдээровского образца воспринимал с большой долей скептицизма, оставался австрийским подданным и не хотел его лишаться. Родился он в Вене в 1921 году во вполне благополучной семье медиков. В годы Второй мировой войны его забрали на Восточный фронт, где ранили, он вернулся домой, занялся фотографированием, а потом подался в медицину, учился в Бонне, стал доцентом и в 1956 году по приглашению приехал в Восточный Берлин, принял кафедру судебной медицины. Занялся проблемой изучения состава крови, участвовал во многих шумных и спорных судебных разбирательствах, когда требовалось заключение патологоанатома. Читал лекции по психологии преступников, разоблачал различные магические верования, в том числе и оккультные науки, появившиеся в период правления нацистов. Много внимания уделил психическому состоянию фашистского фюрера Гитлера и советского вождя Сталина.
— С точки зрения патологоанатома Гитлер не представляет особого интереса, — говорил мне профессор. — У него все было, как у людей, нормальное здоровье, нормальная психика. Но вот с поведенческой точки зрения, с точки зрения анализа поступков, их мотивации, в частности, развития характера, становления этой личности как всегерманского фюрера представляет большой интерес. Немцы говорят: посеешь поступок, пожнешь характер, посеешь характер, пожнешь судьбу. Это полностью относится к Гитлеру. Он сам запрограммировал себя на величие, на повелевание массами. И следовал этой программе. А ведь никакой особой подпитывающей среды ни в детстве, ни в юности у него не было. Адольф жил в безбедной обстановке, ничем не болел, не считая кори, удаления миндалин и воспаления легких. Интересовался живописью, архитектурой, историей, стремился к одиночеству. Физической работы не любил, ему больше нравилось рассуждать. Отсюда критический склад ума, тяга к аналитике, желание сделать себя умнее заурядного окружения, стремился подняться над толпой, повелевать ею. Он прилежно воевал на фронте Первой мировой войны, был исполнительным, храбрым, лез под пули, ничего не боялся. Его ранили, он получил два Железных креста. Но, вернувшись к мирной жизни, стал критически относиться к тяжелой политической ситуации, к униженному положению немцев. И ему захотелось рассказать о том, как он переживает за них, как готов помочь им. Но не своим трудом, а своим словом. Стал искать виновных за обнищание Германии, за тяжелое положение рабочего класса. И нашел.
А. Гитлер в 1930-е гг.
Ими оказались мировое еврейство и большевики, короче, все социал-демократы, все «красные» — от них все источники несчастий. Для завоевания авторитета это был самый простой выход — обвинить в насущных бедах других. Так внедрилось у него два комплекса — относительно еврейства и большевиков. А когда он познакомился с теориями завоевания жизненного пространства, то его идеология была, по сути, уже сформирована на этих трех достаточно примитивных направлениях. И он от нее уже не отходил.