Пожар в Королевской опере
Невысокого роста, подвижный человечек с взлохмаченными волосами молча бегал вдоль открытого окна трехэтажного жилого дома, стоявшего в самом центре Берлина, на углу двух улиц, Таубенштрассе и Шарлоттенштрассе. Он то умоляюще вскидывал руки вверх, то хватался за голову и высовывался наружу. Человечек с ужасом наблюдал за пожаром в служебном здании напротив. Там языки пламени вырывались из высоких окон и захватывали красную черепичную крышу. Разгоравшийся огонь не унимался и, похоже, был готов довести свое страшное дело до конца. Трещало горевшее дерево, на булыжниковую мостовую со звоном сыпались стекла, падали головешки. Жар был такой силы, что пришлось закрыть окно. Прибывшие брандмейстеры качали из всех сил воду из бочек, но струи из брандспойтов едва достигали второго этажа и уже ничего не могли спасти. Человека, с тревогой наблюдавшего за всем происходящим из окна своей квартиры, звали Эрнст Теодор Амадей Гофман, он был известным советником Апелляционного суда, находившегося на улице Линденштрассе (Lindenstrasse, где теперь располагается Берлинский музей), он же был автором «Фантазий в манере Калло», снискавших у берлинской публики признание, он же музыкант и сочинитель оперы, он же музыкальный критик, он же художник.
Был самый конец июля 1817 года. В Берлине стояла невыносимая жара, воздух был сухой, тягучий, и вот результат: скорее всего, по чьей-то небрежности, от какой-то непотушенной сигары занялись портьеры, за ними пламя перебросилось на деревянные перекрытия, которые вспыхнули, как спички. И безжалостный огонь охватил все здание — на центральной улице Унтер-ден-Линден горела Королевская опера, ныне Немецкая государственная опера, горел зрительный зал, пылала сцена. Это означало, что горела и опера «Ундина», единственное масштабное музыкальное творение Гофмана, принесшее ему за два года постановок не только успех, авторитет, но и столь необходимые деньги. Горели превосходные декорации, сделанные знаменитым архитектором и скульптором Карлом Шинкелем, горели дорогие костюмы, парики, все сценические аксессуары, и вместе с ними горели слава, успех и надежда. Этот огонь мог означать только одно — закат сценического творчества, завершение музыкальной карьеры сочинителя опер. Погибшая в огне «Ундина», написанная по мотивам повести приятеля Гофмана де ля Мотт Фуке, была его первым и последним заметным музыкальным произведением, поставленным на городской сцене. Больше он уже не смог создать ничего подобного, и «Ундину» тоже больше не ставил никто.