— Пожалуйста, сэр, — от волнения Катрин заломила руки, — нельзя ли мне снова стать Китом Смитом и служить мистеру Таусу?
Капитан задумался, раздувая красные щеки.
— На борту-то вам остаться придется, хотя бы на какой-то срок: ведь пока у нас нет решительно никакой возможности отправить вас на берег. Но женщин на своем корабле я не терплю. Юбки да неприятности связаны, как ночь и день — одного без другого не бывает. Нет-нет! Ни слова больше. Рано или поздно к нам придет очередной фрегат с приказами и чтобы отбуксировать «Courageux»в Англию. Вот с ним-то мы вас и отправим, для дальнейшей передачи вас на попечение материнской родни. Учитесь себе музыке, вышиванию и чего там еще надо уметь благовоспитанным барышням.
— Но, сэр…
— Довольно! — прогремел капитан Баннерман. — Может, вы и дочка маркиза, маленькая паршивая «пороховая обезьяна», но всё равно мне повиноваться обязаны, слышите?
Лицо его угрожающе побагровело, но не успел он продолжить, в дверь поскреблись. Вошедший военный отдал честь всем собравшимся и отрапортовал:
— Помощник боцмана к капитану. Мистер Хиггинс просит уделить ему минуту внимания.
Сердитый огонек в глазах капитана мгновенно угас. Тихонько присвистнув, мистер Баннерман поглядел на первого помощника.
— Просит уделить минуту внимания? Черта с два. Пусть подождет.
Мистер Эрскин поднялся и невозмутимо обратился к капитану Дюпре:
— Не будете ли вы столь любезны ненадолго удалиться, сэр? Чудесное утро для прогулки по палубе, не правда ли?
Француз сардонически повел бровью.
— Вы очень учтивы, мосье, но для пленника вроде меня такая просьба равносильна приказу.
Он сухо поклонился собравшимся и вышел.
— И вы двое, — капитан показал на Джона и Катрин. — Вон.
— Прошу прощения, сэр, — вскинул руку мистер Эрскин. — Если Хиггинс увидит их — особенно Джона Барра — здесь, то не заподозрит ли неладное? Вдруг он даже догадается, что мы знаем про историю с котомкой и кодом?
— Весьма умно, мистер Эрскин, — похвалил капитан. — Ну и что тогда нам с ними делать?
— Разве что спрятать в вашей спальне, сэр.
Капитан Баннерман так и ощетинился.
— «Пороховые обезьяны» в моей спальне? Ну ладно, мистер Эрскин. Раз уж ничего не поделаешь. — Он ткнул толстым мясистым пальцем в сторону Катрин и Джона. — Только троньте мне что-нибудь или хоть пикните — и я велю вас выпороть перед всем флотом, понятно?
— Есть, — начал было Джон, но не успел докончить «сэр», как мистер Эрскин уже открыл дверь и затолкал их с Катрин в соседнюю каюту.
Глава 20
В спальне было темно. Даже здесь, в святая святых самого капитана половину пространства занимала здоровенная двенадцатифунтовая пушка на тяжелом деревянном лафете. В щелки по краям закрытого пушечного порта проникали лишь тончайшие лучики света, и в них Джон разглядел свисавшую с балок подвесную кровать. Катрин уже присела на краешек лафета. Джон устроился рядом.
— Кит — то есть, я хотел сказать, Катрин — прости, мне ужасно стыдно. Я вел себя просто гнусно, — прошептал он.
Кит глубоко вздохнула.
— Не извиняйся. Пустяки. Я понимаю, для тебя это было ударом. И пожалуйста называй меня, как раньше — Кит. А ты на меня точно больше не злишься?
Он легонько обнял ее — как часто делал в прошлом, но тут же ужасно смутился: ведь он дотронулся до девчонки.
— Нет. Только… всё удивляюсь. И восхищаюсь. Ума не приложу, как тебе удалось столько времени хранить такую тайну. Всё время притворяться. Да ведь это и опасно была.
— Опасно? По сравнению с перспективой выйти замуж за моего кузена — опасности никакой, уж поверь мне. Тсс! Голос мистера Хиггинса. Ты разбираешь, что они говорят?
Из-за плотно закрытой двери каюты голоса доносились приглушенно, почти не слышно. Джон и Катрин приходилось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать слова.
— Питьевая вода? — резко осведомился капитан Баннерман. — На исходе? Вы меня удивляете. Мы же пополнили запасы всего на прошлой неделе, с корабля-поставщика. Я думал, бочки еще полны.
— О да, сэр, всё так и было. Но по несчастной случайности во время боя они получили повреждения. Капитан Баннерман, сэр, и мистер Эрскин, если мы как можно скорее не пополним запасы, то нам несдобровать — особенно учитывая всех этих французишек, которых сейчас приходится кормить и поить.
Джон никогда еще не слышал в голосе мистера Хиггинса таких гнусных раболепно-угодливых ноток. У мальчика аж мурашки по спине побежали.
— И что же вы предлагаете, мистер Хиггинс? — поинтересовался мистер Эрскин, которого это явно развлекало.
— Видите ли, сэр, на счастье, я тут разговорился с боцманом « Courageux»…
— Да вы, никак, французский знаете, мистер Хиггинс? — сухо спросил капитан.
Мистер Хиггинс натужно рассмеялся.
— Французский, сэр? Что вы, сэр, только не я. Я человек необразованный. Это боцман с « Courageux»говорит по-английски, ну так, слегка. До войны торговал вином, бывал в Рае. Ну вот, сэр, и он не меньше моего переживает из-за нехватки воды. А сам-то он родом отсюда, из-под Бордо. Говорит, тут, за дюнами, совсем неподалеку, есть родник. Совсем безлюдный. Он мне дал самые точные указания, сэр. Вот мне и пришло в голову: а может, взять горстку людей и под прикрытием темноты сплавать на берег с бочонками. Это бы, так сказать, маленько выправило ситуацию.
— Я вас правильно понимаю, мистер Хиггинс? Вы предлагаете тайком высадиться во Франции под самым носом береговой охраны противника, которая, без сомнения, патрулирует эти края? Вы готовы рискнуть жизнью, мистер Хиггинс? Героически, просто героически. Отважный шаг.
Мистер Хиггинс скромно кашлянул.
— О, сэр, ради «Бесстрашного» и всей команды…
Похоже, капитану вконец надоела эта заискивающая угодливость.
— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо перебил он. — Хотите сыграть в героя — на здоровье. Сегодня ночью, под покровом темноты, в прилив мы подойдем поближе к французскому берегу, высадим вас с пустыми бочками, а перед рассветом заберем. Сколько людей вы предполагаете взять с собой?
— Шестерых будет вполне достаточно, сэр. — Джон слышал в голосе Хиггинса плохо скрытое торжество. — Я уже приглядел подходящих молодцов. Все как на подбор. Рослые, крепкие — им нипочем всю ночь таскать на себе полные бочки.
— Замечательно. Мистер Эрскин приглядит за тем, чтобы пустые бочки погрузили в одну из шлюпок.
— Мистер Эрскин? — Теперь в голосе Хиггинса появился ужас. — Что вы, капитан, ему совершенно незачем себя утруждать. Я сам вполне справлюсь.
— Нет-нет, мистер Хиггинс, — ласково возразил мистер Эрскин. — Раз уж вы взяли на себя самую геройскую роль, то самое меньшее, что могу я, — это приготовить вам шлюпку. А теперь у вас, без сомнения, есть другие дела, требующие вашего внимания?
— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
Раздался скрип — это мистер Эрскин отодвинул от стола свой стул, потом шлепанье башмаков Хиггинса, а потом два коротких щелчка — это открылась и закрылась дверь большой каюты. Джон ожидал, что их с Катрин сразу же выпустят из заточения, но ничего подобного. Он услышал, как мистер Эрскин что-то вполголоса быстро и горячо говорит капитану, но слова сливались в неразборчивый гул. Мистера Баннермана разобрать было проще. Пару раз он воскликнул: «Клянусь богом, отличный план!» — потом спросил: «А вы уверены, что им можно доверить столь деликатное поручение?» — но на этом его участие в разговоре и ограничилось. Больше Джон ничего толком не услышал.