Мистер Эрскин тревожно оглядывался, пользуясь последними жалкими крохами лунного света.
— До форта в устье уже совсем недалеко, — промолвил он, напрягая голос, чтобы перекричать стук дождя. — Мы почти добрались. Этот дождь — подарок небес, если только мы сумеем сохранять прямой курс. Еще с полмили — и увидим маяк. «Бесстрашный» лежит в двух градусах к северу от него. Грести порядочно, но отлив всё еще на нашей стороне, и…
Порыв ветра сорвал слова у него с губ, а шейный платок с шеи. Невесть откуда взявшаяся волна ударила в борт крошечного суденышка, окатив всех троих душем холодных соленых брызг. Гладь Жиронды встретилась с бурными волнами моря.
Потом разговаривать было уже невозможно. На реке разгулялась буря — яростная и внезапная, как бывает только летом. Шлюпка, казавшаяся такой прочной и надежной, сразу стала до ужаса маленькой и хрупкой, запрыгала на буйных валах, точно пробка, попавшая в водоворот.
— Греби! Не останавливайся! Держи направление! — заорал Джону мистер Эрскин.
Сжав зубы, Джон с такой силой налегал на весла, что скоро ему показалось — у него мышцы порвутся от напряжения. Порой, когда лодка взлетала на гребне волны, весла зачерпывали лишь воздух, а в следующий миг суденышко ухало в пропасть, и мальчик боялся, что очередная волна закроет их с головой.
— Свет, сэр! Я вижу маяк! — прокричала Кит.
— Молодец, девочка! Сильнее по левому борту, Джон. И держи прямо.
— Есть, сэр!
Джон продолжал грести, время от времени встряхивая головой, как вылезший из воды пес.
— Мы набираем воду! — услышал он возглас Кит. — Кажется, в днище течь!
— Вот ведь дьявольщина, — пробормотал мистер Эрскин, принимаясь ощупывать доски. — Нет, ничего не выходит. Не могу понять, где протекает. Слишком темно, а на ощупь не получается. На носу должны быть черпаки. Достань-ка их. Джон, передай мне весла. Я буду грести, а вы двое вычерпывайте, как все демоны ада.
Вода поднялась уже Джону до щиколоток и заливалась внутрь лакейских башмаков с пряжками.
«Так, значит, — подумалось мальчику, но совершенно спокойно, без тени волнения, — мне суждено утонуть. Погибнуть не от раны, не в бою. Я просто-напросто утону».
Страха он не испытывал — словно бы глядел на себя со стороны. А что, не так уж и плохо. Во всяком случае, не больно.
Чувствительный удар по локтю заставил Джона подпрыгнуть.
— Держи! Твой черпак! — прокричала Кит. И сразу же вся отстраненность и оцепенение спали с Джона. Он не умрет. И не допустит, чтобы умерла Кит.
Выхватив у нее черпак, он принялся за дело, яростно набирая воду и выплескивая ее за борт.
Они вычерпывали лихорадочно, ожесточенно и неутомимо, как заведенные: нагнуться, набрать, выплеснуть, нагнуться, набрать, выплеснуть. А вокруг бушевал шторм.
Наконец Кит откинулась и опустила черпак.
— Никакого толку, — простонала она, задыхаясь. — Мы погружаемся.
— Да, девочка моя, кажется, вы правы. — Мистер Эрскин говорил беззаботно, как ни в чем не бывало, но Джон слышал, что горло у первого помощника перехвачено ужасом.
Обессиленный, Джон качнулся вперед, упал на четвереньки. Черпак поплыл по воде, что залила уже всё днище Да, никаких сомнений. Лодка тонет. И довольно быстро.
«А отец так и не узнает, что со мной произошло, — подумал Джон. — Никто никогда не узнает».
И тут он почувствовал вдруг, какое-то движение под правой ладонью. Как будто что-то выпирает, толкает снизу. Напор воды.
— Сэр, кажется, я нашел течь!
Мистер Эрскин немедленно оказался рядом, почти распластавшись по дну.
— Да, точно! Здесь! Молодец, мальчик. Между вот этими двумя досками. Ну-ка, со всех сил нажми сюда коленями и так и держи. Дай пощупать. Да, вот так. Отлично. Кажется, течь перестало. А теперь давайте оба отчерпывайте, да со всех сил.
Кит уже снова взялась за работу: нагнуться, набрать, выплеснуть, нагнуться, набрать, выплеснуть. Джон, который несколько минут назад думал, что отчерпывать быстрее просто невозможно, теперь обнаружил, что возможно — и еще как.
— Кажется, вода убывает, сэр, — наконец прохрипела Кит.
— Так и есть. Со всей определенностью. Садитесь на весла, Катрин, и дайте мне черпак. Держите курс ровно на два градуса к северу от маяка. Ничего, мы еще повоюем. А ты не отнимай колен, Джон, и вычерпывай.
Они снова взялись за дело, ревностно и неутомимо, чувствуя, как постепенно воды вокруг становится всё меньше и меньше. А когда Джон в следующий раз на миг поднял голову, то с удивлением обнаружил, что буря стихла. Последняя черная туча, отороченная белой каемкой, медленно плыла прочь от вырвавшейся на свободу луны. Земля маячила далеко позади — низкая тяжелая полоса на горизонте.
Кит, которая всё это время гребла так, будто за ней черти гнались, из последних сил налегала на весла. Каждый гребок давался ей всё с большим трудом. Мистер Эрскин тихонько отодвинул ее в сторону и занял место гребца. Девочка, пошатываясь, отошла на нос лодки и рухнула на сиденье, ловя ртом воздух. Грудь ее тяжело вздымалась. Больше всего на свете Джон хотел сейчас подойти к ней, но не мог — ведь он по-прежнему зажимал занемевшими, почти потерявшими чувствительность коленями доски, где была течь. Он легонько пошевелился, пытаясь принять позу поудобнее и, подняв голову, увидел вдруг то, что уже почти и не надеялся увидеть.
— Смотрите, сэр! «Бесстрашный»! — завопил Джон.
Вдали, не больше чем в миле от шлюпки, покачивался на волнах «Бесстрашный». Он выглядел величественным, но вместе с тем потрясающе хрупким, почти невесомым — и страшно одиноким, как будто призрачным на фоне серебристого лунного моря. Джон в жизни не видел ничего прекрасней.
Глава 34
К тому времени как шлюпка пристала к борту «Бесстрашного», все трое вымотались так, что еле могли говорить.
— Хей! На борту! — прохрипел мистер Эрскин, поднимая весло, чтобы постучать им по черной стене корабля. — Кто на вахте? Заснули вы там, что ли? Хей! Просыпайтесь!
Над бортом показалось изумленное лицо.
— Мистер Эрскин? Это вы? Как вы?..
— Неважно! Спускайтесь, вы, увальни, и помогите нам подняться. Чертова шлюпка снова течет. Пошевеливайтесь, а не то мы через пять минут пойдем на корм акулам.
Через миг по борту корабля заскользили вниз ловкие моряки. Один из них, перекинув Джона через крепкое плечо, точно куль с мукой, проворно поднял мальчика по штормтрапу.
Их с Кит бесцеремонно швырнули на палубу, и там они и остались лежать, не в силах даже пошевелиться.
— Мистер Эрскин, да это и правда вы! — Гардемарин, ответственный за ночную стражу, примчался к ним с фонарем в руках. — С вами всё в порядке, сэр? Кто это? — Он поднял лампу повыше. — Да я же их знаю! Это ж вы несколько месяцев назад свалились за борт и утонули. Боже праведный, как вы…
— Будьте любезны, умерьте ваше удивление, — едко промолвил мистер Эрскин. — Передайте мистеру Кэтскиллу мое почтение и отнесите мальчиков в лазарет. Выдайте им сухую одежду, по порции грога и гамаки на остаток ночи — хотя что уж там от нее осталось. И никаких расспросов, слышите, а не то и я захочу поинтересоваться, отчего это наша шлюпка смогла приблизиться к самому борту, а часовые умудрились не заметить ее. Боже ты мой! А что, если бы это оказались не мы, а французские солдаты? Вы заслуживаете хорошей порки.
Гардемарин отшатнулся.
— Простите, сэр. Я… я очень сожалею… Больше не повторится, сэр.
Безошибочно распознав в голосе молодого человека страх, Джон упал духом. И почему только он так мечтал вернуться на «Бесстрашный»? Как он мог забыть тяготы флотской жизни, суровую дисциплину, жару и духоту в трюме летом, стылую влажность зимой, скучную и тяжелую рутину, изнуряющую работу? Даже тут, на открытой палубе, в нос ему ударила резкая вонь. Он уже начал отчаянно скучать по пирогам, жаркому и супам Бетси. А желудок у бедняги так и перевернулся от воспоминания о солонине и тухлой воде.
С огромным усилием он поднялся и еле сдержался, чтобы не помочь встать Кит.