Она больше не девочка, строго одернул он себя. Она мальчик. Мальчик.
Да уж, придется вовсю следить за собой, чтобы не выдать никому их тайну.
Они как раз спустились в люк по пути к лазарету, как вдруг увидели заспанную, пошатывающуюся фигуру.
— Дейви Гоу, это ты? — обрадовался Джон.
У Дейви отвалилась челюсть. Разинутый рот образовал на побледневшей физиономии идеальную букву «О». Юнга испустил вопль ужаса.
— Привидения! Тут привидения! Утопленники! Джон Барр и Кит Смит! Они явились преследовать меня. Джон, Кит, я же никогда не делал вам ничего плохого! Оставьте меня. Не надо! Уходите! Сгиньте! Пожалуйста!
Джон рассмеялся и протянул руку вперед. Дейви с криком отпрянул.
— Я не привидение, Дейви, не призрак. Я вовсе не утонул. Я здесь. Смотри. Дотронься до моей руки. Она же теплая… точнее, была бы теплой, если бы я не так промок.
Дейви с превеликой осторожностью, одним пальцем коснулся ладони Джона.
— Это и правда ты, Джон? Как я рад! Когда ты был жив, ты мне очень нравился. И сейчас нравишься. И ты, Кит.
— Что это всё значит? — спросил гардемарин, со стуком спускаясь по трапу вслед за ними. — Что ты тут делаешь, юнга? Почему не спишь?
Дейви вытянулся в струночку. Он был на добрую голову выше гардемарина, но почтительно поднес руку ко лбу.
— Шел облегчиться, сэр. Живот скрутило, сэр.
— Ну так и ступай себе, да не шуми. Всю команду перебудить хочешь?
И Дейви потрусил прочь.
На следующее утро вся команда «Бесстрашного» только и делала, что обсуждала потрясающую новость: оказывается, два юнги, исчезнувшие несколько месяцев назад и сочтенные пропавшими без вести, чудесным образом вернулись из бездны. Однако Джон и Кит понятия не имели обо всех толках, что шли на их счет. Добравшись под утро до гамаков во владениях недовольного неурочным подъемом корабельного врача они рухнули туда и мгновенно забылись тяжелым сном, таким крепким, что мистер Эрскин не сразу и добудился их.
Первый лейтенант, чисто выбритый, облаченный в свеженький мундир, выглядел удивительно бодрым.
— Мы придумали подходящую историю по поводу вашего таинственного исчезновения, — сообщил он им, когда они наконец вытянулись возле гамаков по стойке «смирно». — Любому, кто станет дознаваться, как это произошло, говорите, что Кит неудачно оступился и упал за борт, а Джон, который славится умением плавать, бросился ему на выручку. Однако течение, в этих краях необыкновенно сильное, быстро отнесло вас от корабля и ваших криков никто не услышал. По счастью, вам удалось продержаться на плаву, так что в конце концов вас выбросило на берег. Одна добрая англичанка (тут в историю вступает ваша Бетси) спрятала вас в старом, почти разрушенном доме, где вы и жили всё это время. Случайно вам удалось прознать о гнусном шпионском заговоре, и вы проследили за злоумышленниками, надеясь раскрыть их планы. Оба вы нарядились лакеями, чтобы иметь возможность попасть в светское общество и продолжать слежку, а в Бордо вам так же случайно посчастливилось встретить меня. После чего я привез вас обратно.
— Не очень правдоподобно звучит, а? — наморщила нос Кит.
— Уж не страннее правды, и так близко к ней, как только возможна.
— Должно быть, вы правы, сэр.
— Я видел капитана Баннермана, — продолжил мистер Эрскин. — Всё улажено. Кит — как я буду отныне снова звать вас — останется тут, в лазарете, под началом мистера Кэтскилла. Вы снова прикинетесь мальчиком и постараетесь не навлечь на себя подозрений.
— Благодарю вас, сэр! — засияла Кит.
— Что же до тебя, Джон, капитан желает видеть тебя у себя в каюте. Отправляйся немедленно.
С каждым словом первого помощника золотые дни, проведенные в поместье Кит, словно откатывались всё дальше и дальше, прочь от Джона. Счастливое время неделя за неделей таяли, отступая в прошлое. Теперь его миром, его единственной реальностью снова стал флот, как прежде сжавший мальчика в стальной хватке.
— Есть, сэр, — бесцветным голосом произнес Джон.
Однако последовавший разговор в каюте капитана Баннермана оказался отнюдь не бесцветен. Напротив, настолько красочен и невероятен, что, покинув августейшее присутствие и вынырнув на свободу, Джон остановился в двух шагах от каюты, жмурясь на яркий свет и гадая, уж не приснилось ли ему всё произошедшее.
Мистер Эрскин склонился на поручни, разговаривая с высоким узколицым гардемарином. Он поманил Джона к себе.
— Ну что, мистер Барр, как вам показался капитан нынче утром?
— Сэр, я даже не знаю. В себя прийти не могу. То есть я никогда и не думал, ни на минуточку…
Он словно со стороны услышал, как мямлит и запинается, и остановился.
— Мистер Барр повышен из низшего состава в гардемарины, — сообщил мистер молодому человеку рядом с собой. — Он присоединится к вам на утренней службе для гардемаринов. Это, мистер Барр, мистер Уильямс, ваш новый коллега.
Уильямс протянул мальчику руку, но вид при этом имел весьма кислый.
— Поздравляю, — без тени улыбки произнес он.
— Спасибо, сэр! — На Джона вдруг накатила эйфория.
— Можно без «сэра», — презрительно заметил Уильямс. — Достаточно будет просто фамилии.
И с недовольным видом зашагал прочь, выпрямившись, точно аршин проглотил.
— Отныне вы будете вращаться совсем в ином обществе, мистер Барр, — промолвил первый помощник, задумчиво глядя в спину удаляющемуся Уильямсу. — И у меня есть вам пара советов. Первый — касательно прежней вашей компании с нижней палубы. Теперь вы станете для них командиром, человеком, выше их по рангу, а потому необходимо с самого начала задать нужный тон. Не фамильярничайте с ними, как раньше, но и не заноситесь и не держитесь слишком официально, важничая от сознания своей власти. Это будет самое верное. Второй же совет — касательно новых ваших товарищей. — Он немного помолчал. Мистер Уильямс как раз спустился на пушечную палубу и что-то рассказывал двум другим гардемаринам. Оба, повернув головы, уставились на Джона. — Вам не обойтись без периода… притирки. По большей части они все отличные ребята, но с новичками могут обходиться слегка… слишком буйно.
Джон постарался сохранять бесстрастное выражение лица однако сердце у него упала.
— Понятно, сэр.
— Отчет о ваших успехах во Франции сослужит вам хорошую службу. Кое-что можете рассказать, даже не так уж мало, но не называйте имен господ Крича и Халкетта. Также, само собой, держите в тайне подлинное имя мадемуазель де Жалиньяк. Вам не разрешается навещать ее в лазарете. Понятно?
— Да сэр, но не покажется ли странным, что меня наградили и повысили, а Кита просто перевели в лазарет?
— Это, милый мой мальчик, объяснить будет нетрудно. Во время вашего драматического бегства от шпионов Кит был снова ранен и еще не оправился окончательно. Потому пока ему придется побыть под наблюдением мистера Кэтскилла. А теперь ступайте к интенданту. Он выдаст вам новую форму и прочие принадлежности, необходимые вам в новом ранге, стоимость которых будет вычтена из вашего жалованья. Потом идите к наставнику. Сегодня с утра занятие по навигации, на которое вы и так страшно опоздаете.
Джон набрал в грудь воздуха.
— Есть, сэр!
И повернулся идти.
— И, Джон, еще кое-что. Можете не волноваться насчет мистера Хиггинса. Не следовало мне этого говорить, но я счастлив сообщить, что его больше нет.
— Он умер, сэр? Но как это произошло?
— Вчера ночью, как только я вернулся на корабль и подтвердил капитану Баннерману его участие в заговоре, он был арестован. Его заковали в кандалы. Но негодяй умудрился подкупить кого-то из своих бывших дружков, чтобы тот освободил его во время ночной вахты. Затем он где-то раздобыл мушкет и угрозами заставил двух матросов спустить ему ялик на воду. Глупейший поступок, о каком я только слышал! Ну разумеется, бегство мгновенно было обнаружено, поднятые по тревоге солдаты открыли огонь — и одна из пуль пронзила мистеру Хиггинсу сердце. Больше он тебя не побеспокоит, Джон.