Одно из таких дел Оливер изучал уже несколько дней, подробно вчитываясь в описание места преступления снова и снова. Он пытался найти что-то новое, хотя, казалось, изучил уже все детали и мог рассказать всё наизусть.
Сидя в потёртом матерчатом кресле-качалке на балконе собственной квартиры, Эллингтон думал о том, что именно сейчас ему не помешала бы помощь Конелли. Он-то бы наверняка заметил то, чего не видел сам инспектор, какую-нибудь мелочь, незаметную большинству людей деталь, которая помогла бы поймать убийцу. Но… Оливер глянул на стену и нахмурился ещё прежде, чем понял, что именно ему не нравится. Часы показывали половину третьего ночи, а ползунок отмечал цифры шестнадцать на календаре.
Эллингтон передвинул ползунок на следующий квадрат и вздохнул: Конелли заставил его, пусть и ненадолго, но поверить в мистические совпадения. Подумать же! Взрослый человек, инспектор полиции, а ведь на самом деле на какую-то долю секунду задумался о том, что такое возможно!
Телефонный звонок заставил его вздрогнуть… Оливер смотрел на аппарат, как на привидение, боялся даже моргнуть. Он знал, чей голос сейчас услышит. Не верил, но знал. Дрожащей рукой он всё же поднял трубку.
— Конелли?
В трубке было тихо, лишь после короткой паузы раздался голос.
— Сэр? Откуда вы…
— Семнадцатое число, Пол. Почти три часа ночи, — сухо произнёс Эллингтон, уже раздумывая, куда закинул ключи от машины.
— Адрес запишите, — так же сухо ответил Конелли.
И снова Эллингтон приехал, когда пожар уже был потушен. Даже не ожидая объяснений, он сам прошёл в сгоревший дом, игнорируя попытку пожарного остановить его — дом сгорел настолько, что грозился завалиться в любой момент. Как он и предполагал, на стене в гостиной висела совершенно неповреждённая картина…
Конелли нашёл инспектора в тёмной комнате стоящим перед картиной с изображением плачущего мальчика. Эллингтон не шевелился, казалось, даже не дышал, вглядываясь в картину и пытаясь понять, что всё это значит. Даже если все объяснения были логичными и картины действительно не горели благодаря обработке, несомненным оставались два факта: во-первых, пожары случались в один и тот же день месяца, в одно и то же время суток, во-вторых, во всех домах по какой-то причине находились картины одного и того же в меру известного художника.
Было ещё что-то. Что-то странное, что-то неуловимое. Эллингтон вглядывался в картину и пытался понять, что ускользало от его внимания. То, что было что-то ещё, он не сомневался. Годами наработанный инстинкт не давал отмахнуться от навязчивой мысли.
Снова и снова прокручивая все три случая пожара, Оливер обдумывал все возможности: картины, хозяев домов, газовые проводки, время, свидетелей… Осознание пришло резко. Так резко, что загудело в висках.
— Конелли! — позвал он громче нужного. — Конелли, иди сюда. Немедленно!
— С-сэр? — Пол стоял за спиной инспектора так близко, что от громкого обращения непроизвольно дёрнулся и сжался, словно ожидая чего-то страшного.
— Один вопрос, Конелли, — уже более спокойно произнёс Эллингтон, — и мне нужно правдоподобное объяснение. Пол, почему ты оказываешься первым из всех полицейских на месте пожара?
Конелли пошатнулся, словно от удара, сделал шаг назад, и Оливеру даже показалось, что тот сейчас упадет, так неуверенно он стоял на ногах. Пол побледнел, замер, открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов получился какой-то невнятный звук, похожий на шипение. Он был напуган. Так, словно сам только что осознал то, о чём говорил инспектор.
— Пол? — Эллингтон положил руку на плечо Конелли, отчего тот вздрогнул. — Пол, просто ответь на вопрос. Я знаю, что ты не станешь придумывать причин.
Конелли помотал головой, тяжело сглотнул и выдавил едва слышно: — Я не знаю.
Послышались шаги, и ещё прежде, чем Конелли смог дать хоть какое-то объяснение, в дверях показался пожарный, а за ним — Лестер, помощник Эллингтона, которому тот позвонил ещё из дома.
— Конелли, жди меня в машине. Твоя работа здесь окончена, — протягивая ключи от морриса, потребовал Эллингтон.
Коротко и по делу объяснив Лестеру, что здесь произошло и почему требуется присутствие полиции, Эллингтон сделал указания по поводу сбора улик и опросу свидетелей и вышел из дома. На улице накрапывал тёплый майский дождь, и Оливер вдохнул полной грудью. После неприятного смрада в доме запах озона был приятной альтернативой. Оглядев толпу зевак, Оливер уже было направился к машине с твёрдым намерением устроить Конелли как минимум допрос с пристрастием, когда заметил в толпе знакомое лицо. На этот раз он не сомневался.
Мальчишка, заметив, что инспектор направляется к нему, юркнул в толпу. Эллингтон ускорил шаг, переходя на бег — люди разошлись, уступая ему дорогу и глядя удивлённо на инспектора: тот рыскал глазами в поисках мальчишки. Но ребёнок словно сквозь землю провалился: только был здесь и теперь пропал.
— Вы видели ребёнка? — спросил он у первого попавшегося, указывая рукой примерный рост мальца. — Здесь! Он только что был здесь.
Но перепуганная странным видом полицейского женщина лишь помотала головой. Остальные, казалось, тоже ничего не заметили… Оливер обыскал всю немногочисленную толпу, но мальчишки нигде не было. Улицы вокруг также пустовали…
«Чёрт знает что творится!» — выругался про себя Эллингтон, глубоко вдохнул свежий ночной воздух и направился к машине, решив, что сначала разберётся с Конелли, а уж потом займётся поисками странного ребёнка.
Конелли сидел на пассажирском сидении автомобиля, обхватив руками голову, словно та раскалывалась. Даже издалека Эллингтон мог видеть, что происходит нечто странное. Пол не выглядел так, словно был в чём-то виноват и искал себе оправдания. Но и спокойным, каким должен быть невиновный, он тоже не выглядел.
Усевшись в машину, Оливер закурил, в очередной раз пообещав себе завязать с этой пагубной привычкой, и лишь после этого заговорил.
— Ты расскажешь, что происходит?
— Я не знаю. Правда, я не знаю, — охотно отозвался Конелли.
— Расскажи то, что знаешь, а с остальным разберемся позже, — предложил Эллингтон.
Конелли согласно закивал, благодарно принимая предложение.
— Я правда не знаю, почему оказывался на всех трёх пожарищах раньше других полицейских. Честно говоря, я не осознавал этого ровно до того момента, пока вы не спросили. А сейчас пытался вспомнить, как так получалось, и… Сэр, я не помню, как оказался здесь.
Эллингтон молча смотрел на Пола, обдумывая его слова. Он безоговорочно верил, что Конелли не знал и не помнил, как очутился на месте происшествия. Но это совсем не означало, что на этом можно было поставить точку. Наоборот, этот факт заставил Эллингтона еще раз задуматься о мистической природе пожаров. И о причастности Конелли.
— Поехали ко мне.
— Что? — переспросил Конелли, подумав, что ему послышалось. В его понятии шеф не мог позволить себе по отношению к подчиненному ничего столь личного, как приглашение домой.
— Поехали-поехали, — усмехнулся Оливер, похлопав Пола по плечу. — Выпьем кофе. Настоящего, а не того отстоя, который ты мне по утрам в кабинет носишь. Успокоишься, может, вспомнишь что-то.
Дома Эллингтону также не удалось узнать ничего нового. Конелли молчал всю дорогу до квартиры инспектора, потом рассказал, что помнит лишь, что стоял у дороги и смотрел, как пожарные тушили огонь, а до этого не помнил ничего: ни как оказался там, ни как узнал о пожаре. Он даже не мог сказать, каким транспортом добирался: машины у него не было, как и не было в карманах ни проездного, ни билетов. Пешком же он мог добраться только до первого места — оно было в непосредственной близости от его дома. До второго при желании тоже можно было дойти. А вот сегодня сгоревший дом находился почти в пятнадцати милях от дома Конелли…