– Знайте же, – начала баронесса, – что я вступила в сговор с Жижкой. Многие обстоятельства убедили меня, что власть Жижки гораздо сильнее, чем мы думали. Например, смотр войск, недавно происходивший в Праге, доказал, что таборитам сочувствует все население, за исключением аристократии и тех, на кого она имеет влияние. Весь народ восстанет, чтобы поддержать Жижку. Тогда я решилась обеспечить собственную безопасность, и вашу тоже. Я отправилась к Жижке в Прагу, и мы расстались, приняв взаимные обязательства. Жижка дал слово, что не поместит гарнизон в мой замок и не тронет моих земель; что за прошлое дарует мне прощение, как и одному вельможе, которого я еще не назвала.
– И этот вельможа – я? – поинтересовался Шомберг.
– Так что вы думаете об условиях, на которые согласился таборитский генерал? – вопросом на вопрос ответила баронесса.
– Я думаю, что они превосходны, если он одержит победу в начинающейся борьбе, – заметил маркиз. – Но наверняка смерть станет наградою за нашу измену, если восторжествуют роялисты.
– Дело роялистов погибнет уже потому, что я исполню свое обязательство перед Жижкой, – сказала баронесса. – Я обещала выдать Жижке принцессу, или королеву, как ее называют теперь, со всеми ее сокровищами.
– Вы затеяли опасное предприятие, – вздохнул маркиз, – оно может нас погубить.
– Подумайте, что с нами будет, если табориты победят в междоусобной войне, – возразила баронесса, – а они победят, я в этом ни секунды не сомневаюсь. Тогда нам придется бежать из Богемии и терпеть нужду на чужбине. А потом, разве вы желаете повиноваться барону Альтендорфу?
– Лучше погибнуть! – вскричал маркиз. – Когда намерены вы исполнить свои планы?
– Наша задача легка, – улыбнулась баронесса. – Горничные королевы преданы мне. Повинуясь моим приказаниям, они предложат помочь ей бежать к австрийскому двору. С их помощью она покинет замок и приедет в Прагу; там ее выдадут Жижке.
– А сокровища? – продолжал маркиз.
– Вы же знаете, – ответила баронесса, – что барон Альтендорф наверняка спрятал их в подземелье среди могил.
– Действительно, – согласился маркиз, – гроб с сокровищами поместили в склеп тотчас по прибытии погребального шествия.
– Не составит никакого труда похитить его и увезти в Прагу, – заявила баронесса. – Девять из десяти служителей Бронзовой Статуи преданы мне и беспрекословно станут повиноваться моим инструкциям.
– Да, на них вы можете положиться, – кивнул маркиз. – Но почему вы уверены, что Жижка сдержит слово?
– Он дал мне письменное обязательство, – сказала баронесса, – подписанное его именем.
– Покажите мне документ, – с живостью произнес маркиз.
– Он во внутреннем кармане корсажа моего платья, – объяснила баронесса.
Маркиз встал и подошел к стулу, на который баронесса бросила свою одежду. Но напрасно искал он в корсаже: документа там не оказалось.
– Я не вижу никакой бумаги, – заявил он, обернувшись к баронессе с подозрением и испугом.
– Не видите?! – вскричала она, побледнев.
Соскочив с постели, она начала обшаривать платье дрожащими руками.
– Великий Боже! Он потерян! Я погибла! – вскричала она и, сложив руки, упала на колени под тяжестью безумного испуга.
Маркиз тоже окаменел от страха. Они переглядывались с неописуемым ужасом, неподвижные, оледенелые и дрожащие, точно предчувствовали, что близка минута их смерти, и потому не могли вымолвить ни слова.
Но вдруг оцепенение покинуло их, и они, бросившись друг другу на шею, дали волю сетованиям и слезам.
– Я погибла! Погибла! – прошептала несчастная женщина, внезапно вырываясь из объятий любовника и ломая руки. – Но ведь когда я вышла из банкетной залы, бумага была у меня: я помню, что смотрела ее в коридоре.
– Может, там вы ее и обронили, – предположил маркиз, цепляясь за такую надежду.
Он бросился в коридор, но дверь оказалась заперта снаружи.
– Да сжалится Господь над нами! – вскричал маркиз Шомберг.
За это время баронесса, несмотря на волнение, успела одеться. Вдруг отворилась дверь.
Маркиз Шомберг обнажил шпагу, но служители Бронзовой Статуи мигом связали его, сделав беззащитным перед страшным трибуналом, в тайны которого он был посвящен. Одновременно три палача в длинных черных плащах и с капюшонами, надвинутыми па лица, схватили баронессу, тоже связали ее и потащили из комнаты.
В коридоре ждали барон Альтендорф и Киприан.
Старик Губерт стоял рядом, держа в руке лампу. Лицо Киприана выражало холодную решимость; барон был мрачен и угрюм, но смертельно бледный престарелый управитель дрожал всеми членами.