Девушка хотела что-то сказать, возмутиться, попросить... она сама не знала что, но Жардиния взмахнула рукой, странным жестом выгнув пальцы, искаженным, как от боли, голосом произнесла какую-то фразу, и Стасия поняла, что не может сказать ни одного слова. Она попыталась стряхнуть с себя руки Шалиам-бая, когда он подтолкнул ее к дверям библиотеки, вырывалась, царапалась, залепила ему пощечину, такое дикое желание освободиться овладело ею, что был момент, когда его хватка чуть не разжалась.
- У принцессы истерика, - королева слабым голосом уже отдавала распоряжения, шагнувшим в открытую ею дверь гвардейцам охраны, - она не в себе после случившегося с братом. Очень переживает, - тень сочувствия, ласковый тон. - Со всем почтением доставьте ее в мое крыло дворца. Я поговорю с Его Величеством и потом попробую ее успокоить. Шалиам-бай вас проводит.
Стасия заходилась в молчаливом крике. Невозможность ничего сказать, ощущение чужих рук на своих плечах, полная безнадежность положения - отчаяние полностью затопило ее, и принцесса утратила контроль над собой, и правда погрузившись в безумие истерического припадка, так мастерски вызванного у всегда спокойной девушки.
Когда два гвардейца вынесли сопротивляющуюся Стасию из комнаты, не менее измученная применением чар, Жардиния устало опустилась в кресло.
- Ваше Величество, - оставшийся с ней секретарь склонился над ее плечом, - вам что-нибудь нужно? Может воды?
- Быстрее! Запри и возвращайся, - прохрипела королева сквозь стиснутые зубы. - Я долго не смогу продержать заклинание.
- Как скажете, мадам.
- И без глупостей! Времени больше нет, и так задержались. Нас ждет король.
Она почувствовала тянущую боль и неприятное онемение в левой ноге. Машинально перевернулась и тут же, множество маленьких иголочек, грызущих конечность, которую она так неудачно отлежала, привели ее в чувство.
Стасия не помнила, как ее сюда несли, не помнила, сколько пролежала на толстом мохнатом ковре, устилавшим комнату от края до края. В памяти осталось только чувство безнадежной и бессильной ярости, которой она предалась бурно и самозабвенно, полностью отключившись от окружающей действительности. Сейчас девушке было очень стыдно за поведение, недостойное дочери короля. Она не могла понять, чем оно было вызвано: то ли пониманием, что рухнувший внутри нее мир никогда не вернется снова, то ли чародейством мачехи.
Надо же, никто и подумать не мог, что Жардиния обладает силой! Чародей не мог стать правителем, так же, как правитель государства не мог стать чародеем. Это был непреложный закон, который соблюдался всеми странами континента. Даже Башанг и страны, находящиеся еще дальше на восток, придерживались этого правила. А тут, королева одного из крупнейших государств, каким-то образом оказывается чародейкой! Впрочем, Стасию сейчас больше всего ужасало то, что это от нее не скрывали, а демонстративно использовали чары.
Она поднялась с ковра и огляделась. Комната была совершенно незнакомая, хотя они с братом в детстве облазили весь дворец. Небольшая, квадратная, она была обставлена вполне комфортно, хоть и без претензий на роскошь. На, уже замеченном девушкой, толстом ковре стояла широкая кровать черного дерева, накрытая покрывалом цвета вина. Небольшой столик с письменными принадлежностями и два изящных стула дополняли гарнитур.
Может быть потому, что уже была ночь, она не сразу заметила - окон в комнате не было совсем.
'Должен же быть какой-то выход, - Стасия подергала дверь. Ощупывая резные панели стен, обошла всю комнату, - все не может закончиться вот так...'. Никаких результатов. Стены как стены, дверь даже не шелохнулась. Тревога снедала принцессу. Девушке казалось, что пока она сидит тут, беспомощная и бессильная, что-то страшное и невозвратное сделают со Стасием. То, что уже не поправить никогда и никому. Она боялась даже представить что.
Комкая кружевной платочек, принцесса кружила по комнате, изредка присаживаясь на стул, где не могла спокойно просидеть ни минуты. Вскакивала и снова мерила ногами комнатку.
Обрывки мыслей кружили в ее голове так же бессвязно. Ей вспоминался смеющийся брат, с обожанием глядящий на Агнию. Как он тогда вытащил ее в круг под барабаны и лихо отбивал ногами ритм. А она, Стасия, с восхищением смотрела на извивающуюся в диком, чужом танце пару и запоминала движения стройных тел, чтоб зарисовать дома.
Как они ездили на прогулки за город и на море. Сколько эскизов, иллюстрирующих прошедшую осень и зиму, она сделала! И никакой фальши, неискренности, никакого коварства не чувствовалось в поведении возлюбленной Стасия. Художница обязательно бы увидела это. Казалось, что Агния совершенно искренне наслаждается их обществом. Позже, когда Стаси начала рисовать ее портрет, то почувствовала некоторую неловкость своей модели, но это чувство быстро прошло. Принцесса поняла, что стеснение было вызвано тем, что Агния узнала, кто они с братом. И опять стало все как раньше. Только временами, Стасия ловила странный, без причины печальный взгляд девушки, и тогда ей казалось, что Агния старше и мудрее их со Стасием и вообще кого бы то ни было.