- Но ожиданиям старшего принца не удалось осуществиться - вместо тишины и уединения личные покои встретили его суетой четырёх пар рук и ног слуг, включая камердинера принца Валенсия - Бертрана. Последний, заметив вошедшего, почтительно склонился, дав знак сделать тоже самое остальным присутствующим.
- Что здесь происходит? - рявкнул Генрий, - ну-ка все вон отсюда!
- Не извольте, гневаться, Ваше Высочество, - заискивающе пролепетал сухонький Бертран, - Его Высочество Валенсий приказали нам явиться в Ваши покои и помочь подготовиться к приему.
- Если б мне нужен был камердинер, то он был у меня был, - процедил сквозь зубы здоровяк, понимая, что выставить за дверь всех этих слуг вряд ли получится, учитывая что с братом он ссориться не хотел.
- Его Высочество Валенсий во время вашего отсутствия лично провел ревизию вашего гардероба и отдал приказания по его обновлению и приведению в должный вид, - уже более уверенно произнёс камердинер и слегка махнул рукой слугам «продолжайте». - Портной, конечно, не успеет пошить наряды к завтрашнему утру, и нам придется сообразить что-то из того что Вы изволили взять с собой, - Бертран засуетился вокруг плюхнувшегося в кресло принца, помогая ему стянуть сапоги, - но к княжеской свадьбе Вам сошьют самый лучший костюм в цветах нашей великой страны по эскизам Его Высочества Валенсия.
- Генрий обречённо опустил голову, поглаживая за пазухой драгоценный свёрток. - Ладно, раз Валенсий все это приказал делать вам, не буду расстраивать брата. Но смотрите мне, если что я ух... - он стукнул кулаком по подлокотнику, заставив Бертрана вздрогнуть от неожиданности.
- Вот и хорошо, Ваше Высочество, вот и прекрасно, позвольте я помогу Вам раздеться, для вас уже подготовлена ванна и наготове брадобрей.
- Сам я... - отмахнутся от камердинера здоровяк, и, расстегивая и скидывая на ходу запылённую одежду, проследовал в ванную комнату, не переставая сыпать себе под нос ругательства и прижимая к груди свёрток, выпускать из рук который он был не намерен ни на секунду.
Август 316 г. от разделения Лиории. Картерг. Рашад Кастериши.
Жаркое солнце раскалило горячие камни площади, делая пребывание на ней выносимым только в тени торговых палаток. Конный разъезд картергской стражи лениво скользил взглядами по малочисленным мелким ремесленникам, торгующим всякой всячиной и забредшим на площадь, не иначе, как сдуру, бедным горожанам и редким крестьянам. Все-таки день был не базарный, да и полуденная жара не располагала к прогулкам, хотя уже потихоньку начинала спадать. Да, народу, благодаря жаре, скопилось немного, даже несмотря на второй день красующееся на помосте развлечение - распятый на дыбе государственный преступник, в которого любой желающий мог бросить камень, или ударить палкой, если подойдешь поближе. Но даже картина чужих страданий, до которой так охочи обыватели, сегодня не оживляла площадь.
Горожане, измученные жарой, за эти два дня, что человек находился на лобном месте, уже пресытились этим развлечением. Да и, сказать по правде, в этот раз желающих поглумиться над несчастным было не так много. Жара ли тому виной или глухое раздражение действиями халифа. Человек с Грассаны, шпион Кастериши, отданный на потеху толпе, как-то не вызывал энтузиазма у хмурых столичных жителей. Да и сам опальный визирь не проявлял стремления спасти своего человека. Хотя спасать там было уже некого - палач постарался на славу. Лазутчик умирал. Странно только, что попыток освободить его не было предпринято, - капитан сплюнул сквозь зубы, - а говорили то, что проклятый мятежник не бросает своих. Вот она, цена верности. Служака еще раз обвел взглядом площадь и снова сплюнул.
Нет, никакого движения: запуганные горожане, не поднимающие глаз от мостовой, старались побыстрее покинуть площадь, тупые крестьяне, привезшие какие-то горшки, не обращали внимания ни на что, кроме своего товара, споро и аккуратно перегружая его с подводы в палатку у лавки торговца. Нищий сидел прямо в тени помоста с преступником, и не чураясь запаха крови и страданий, выставил свою шапку за подаянием. Охрана, а куда ж без нее, в количестве двух здоровых лбов, разомлела в тенечке, потягивая пиво из кружек. Все, как вчера.
Щелкнув кнутом, капитан дал знак подчиненным, и стража, едва не сбив нищего возле помоста, тот шустро откатился в сторону, не забыв прихватить шапку со скудным подаянием, покинула площадь. В Картерге царил сонный покой.
Крестьяне не так уж и тупы, как стараются показать. Глуповатый вид - своеобразная защита от тех, кто считает себя выше и умнее. А этот крестьянин, стоящий у лотка горшечника, и вовсе не был обделен умом, да и крестьянином не был. Ссутуленная спина и потрепанный вид, заросшее черной бородой лицо, все создавало требуемый образ, вот только холодный взгляд удивительно серых для восточного человека глаз портил впечатление. Но кто будет разглядывать глаза холопа?