Упертый червь пробуривал горизонтальную дыру в единственной ножке стола, когда остановившись на мгновение, чтобы прожевать и проглотить все что выел, услышал хруст. Харитон замер в недоумении, подняв голову на стол, который медленно наклонялся в сторону. Не успел он сообразить, что происходит, как тяжелый стол с грохотом упал на пол, разложившись на несколько частей, а стопка бумаг, оказавшаяся рисунками, разлетелась по всей комнате. Тут же охладев к столу, Харитон принялся разглядывать рисунки, изображавшие летающих ежей, огнедышащих драконов, красивые корабли, дрейфующие по голубой глади воды и многое, многое другое, от чего Харитон, то вопросительно мычал, то восторгался или смеялся. Рисунков было так много, и это его так затянуло, что червяк совсем не заметил, как с каждым из них глаза его становились тяжелее, и он не став долго сопротивляться, отдал эту победу сну.
Проведя занятия в школе, мистер Грибб направлялся домой. Так как занятия он начал позже, то и окончил их в непривычное время, и теперь понурый шел по улице. Чувствуя себя не в свое тарелке, он пытался понять, с чего все началось, куда это может привести и как вернуть ту стабильность, которая волей судьбы где-то заблудилась. А все этот мерзкий червяк! – думал он. Ворвался в его жизнь и пытается все испортить, будто залез в яблоко и теперь съедает его изнутри. Гад ползучий! Хотя он и не виноват вовсе, это же он сам срубил тот гриб, в котором Харитон спал, ел, жил, в привычной ему манере. С этими мыслями мистер Грибб подошел к своему дому и зашел внутрь.
То, что он увидел, повергло его в шок. Минуту еж простоял неподвижно с раскрытым ртом и ошалевшими глазами. Холодильник был пуст, раскрыт настежь, благодаря чему весь размороженный лед превратился в воду, образовав огромную лужу на полу, но это было только начало. В этой луже воды валялись все его книги, некоторые из которых были залиты вареньем, вытекшим из разбитой банки. Неподалеку на полу стояли две тарелки с непонятной мешаниной, судя по пустым банкам, сделанной из запасов в холодильнике.
Мистер Грибб тяжело вздохнул, поднял с пола книгу в черном переплете, за которой мы его уже заставали и неоднократно, побрел дальше. В глаза тут же бросился пустой гвоздик в стене, на месте где раньше висели часы, будившие его своей прекрасной мелодией вот уже много лет. Сами же часы так же валялись на полу, с застывшими стрелками и видом, будто по ним проехал каток.
Положив часы на каминную полку, еж двинулся к лестнице на второй этаж. Весь пол спальни был усыпан его рисунками, а стол, на котором им следовало лежать, был разломан.
На кровати ежа, словно барин, лежал червяк и громко храпел.
Мистер Грибб подошел ближе и, сурово глядя на него, пытался что-то сказать, но не сумел подобрать слов. Получилось лишь "ты…как…кто…я…еще и…" этого элементарного набора фраз хватило, чтобы храп прекратился, и червяк открыл свои сонные глаза. Но как только он увидел злобного ежа, всю сонливость как рукой сняло.
– Ты… – в очередной раз пытался начать свою реплику еж, но лишь пыхтел, вылупив глаза, и судорожно размахивал руками.
– Я… – неловко подхватил Харитон.
– Мой дом! – продолжил негодование еж.
– Да хозяин, – учтиво покланявшись, согласился Харитон.
– Мои продукты!
– Да, кстати насчет продуктов, можешь за меня не переживать, я сыт.
– Ты сломал мой холодильник! – наконец, слегка выпустив пар, мистер Грибб заговорил более содержательно.
– Холочто?! – недоуменно переспросил червяк.
– Ты съел и испортил всю еду!
– Я умирал с голоду… совсем один в незнакомом мне месте, – постепенно будто выходя из забвения червь начинал понимать, что увлекшись натворил кучу всего, глаза стыдливо опустились в пол.
– Ты сломал мои часы!
– Они так тикали, у меня до сих пор глаз дергается.
– Стол, ты сломал мой стол, мой любимый, ты разрушаешь все, к чему прикасаешься! – мистер Грибб тяжело вздохнул. Он уже не нервничал и не кричал, голос его приобрел ровный унылый тон, а глаза потускнели. Больше он не сказал ни единого слова, что толку говорить тому, кто не понимает, что натворил и какое нанес горе. Еж собрал свои рисунки, сложил их на кровать, взял все, что осталось от стола, и удалился. Собрав книги и, очистив некоторые из них от варенья, он прихватил с собой часы и пошел на задний двор.
Весь покраснев от стыда, Харитон залез на подоконник и, упершись лбом в окно, наблюдал как Грибб ковыряется в часах. Совесть мучила и терзала его. Все что он натворил, все, что еще пять минут назад казалось вынужденной мерой, теперь казалось самым настоящим хулиганством, в котором он, всего за полдня удачно преуспел, и был достоин высших антинаград. В голову нахлынули воспоминания о том, как он, под недовольные выкрики толпы червяков, неодобрительные взгляды и свист покидал своих братьев.