Затем полыхнул яркий солнечный свет — в бой пошла девчонка-осколок. Магия света была слабым местом некроманта. Он отшатнулся, а его мантия и латы начали на глазах ржаветь и осыпаться прахом.
Меня окружил тёплый мягкий свет исцеляющих чар. Выходит, наш осколок ещё и целитель..?
Моё собственное исцеление тоже действовало, так что мне нужно всего пару секунд…
За спинами боя с рейд-боссом нашей храброй команды разворачивалось нечто, что я едва ли сумею как следует описать.
Море из чёрных терний и лоз с фиолетовым отливом магии пустоты боролось с сонмом хтонических тварей со случайным числом конечностей и органов.
В обилии расцветали порталы, из которых тянули щупальца боги хаоса.
Пустотные лозы отсекали всё это, но слишком медленно. Сами же магистры будто играли в странную игру.
Тахион больше не выглядел спокойно. Глаза его горели лиловым огнём, а в статусе наконец появилось сообщение о стихийной одержимости. А вот хаосит откровенно издевался над ним.
Подняв когтистую лапу, пылающую пустотой, магистр Земли вырастил перед собой целый лес хищных растений. Хлёсткие лозы почти коснулись тела хаосита, но затем вдруг осыпались и сплелись пеплом.
— Ублюдок! — рыкнул Тахион с ненавистью.
— Это мы тоже пока заберём, — с улыбкой ответил ему хаот и обратился кучкой разнообразных мелких порождений хаоса.
Сперва я не понял, что произошло, но затем мне открылся бой в спектре эмпатии тари.
Весь гнев пустотника куда-то исчез, а на лице мелькнуло безразличие. Будто из него вытащили все чувства. А ведь именно в них пустотники черпают свою силу.
Из пустоты за его спиной появился Накх и отдал подзатыльник.
Магистр земли зарычал с ненавистью. И начал покрываться шерстью. Значит, ещё один зверь пустоты? И на этот раз это была одна из опаснейших тварей этой стихии.
Сааг пустоты.
Трансформация была не полной. Так что саблезубый зверь в теле эльфа всё ещё сохранял достаточно разума, чтобы пользоваться способностями. Больше он напоминал богато разодетого чёрного чихара с головой саблезубого тигра.
Бой шёл на каком-то немыслимом для меня уровне. В руках у хаосита был ржавый тесак, но он почему-то не спешил им атаковать и использовал только для защиты. Тахион был быстрее, сильнее, способнее своего противника. Он обходил хаосита во всём. Не говоря уж о том, что пустотные растения будто бы жили своей жизнью, молниеносно реагируя на любую угрозу и открытие порталов хаоса.
Но при этом он проигрывал, и я понятия не имел почему. Складывалось ощущение, будто хаосит просто знает, где и какой будет следующая атака противника, а магистру земли просто чудовищно не везло.
От земли поднялись чёрные стебля бамбука с заточенным остриём. Магия пустотника была красива, но слишком медлительна. Накх же просто оказывался в нужный момент в лучшей точке для защиты и обороны. Он всякий раз предугадывал атаку противника. Совсем, как Безупречный, хотя принцип работы этой способности наверняка не имел ничего общего с эмпатией.
Хотя до конца понять принцип его способности я так и не смог — каждый раз, когда Тахион должен был его зацепить, хаосит искажал его заклятие. Причём по-разному — то растения обратились друг против друга, то покрылись слизью и склеились, то рассыпались пеплом или вовсе — уходили обратно к магистру Земли.
Обратившись облаком, я снова полетел в сторону некроманта. Силы и впрямь восстановились невероятно быстро.
Пожалуй, с ним справиться одной только хитростью не выйдет. Лучшей тактикой будет просто заспамить его атаками.
Я обрушился вниз потоком воды и сходу активировал в трещинах и на стыках плитки в медном полу, паровой взрыв, ошеломив противника.
Кинжал Ласки.
Затем, так вовремя, удар светом, и сразу за ним в не успевшего уйти некроманта — второй пиробласт Дракоши.
— Тропой забытья ты…
— Да стихнет шум под сенью безмолвия, — успел скороговоркой выпалить функционер и последние слова утонули в тишине. Все звуки вокруг стихли. В вымершем и резко потемневшем мире я отчётливо увидел фигуру некроманта. Он схватил меня за шею и прошипел:
— Орден Тиши помнит всё, глашатай. А ты — помнишь?
По груди начал растекаться холод. Я мгновенно перестал чувствовать ноги, а затем хватка смерти потянулась к сердцу.