Духом я не упаду. У меня такой характер, что если где-нибудь наметится вакуум, он тут же наполняется злостью и я с остервенением берусь за любое дело, пока его не закончу. Тут уж мне не помешает никто, даже сам Демидченко. Сейчас у меня— страшный зуд на траншею. Взяв лом, кирку и лопату, я принялся за расчистку подхода к южному концу траншеи. У меня уже был опыт в этой работе. Да и пласт здесь оказался тоньше, чем на северной стороне. Работа спорилась. Остановился я лишь тогда, когда почувствовал, что кто-то стоит рядом. Оказалось, что на этот раз моей работой заинтересовался Лев Яковлевич.
—А ну дай я.
—Попробуй, может, понравится.
Лев Яковлевич взял лом и принялся ковырять спрессованный временем нанос.
—Ты возьми рукавицы, а то пузыри натрешь,— посоветовал я ему.
Танчук ковырнул еще пару раз, а потом отставил в мою сторону лом и сказал:
—Валяй дальше. У тебя это лучше получается.
Мы оба рассмеялись, так как хорошо поняли друг друга.
Так и быть. Я расчищу этот подход, но потом, дорогой Лев Яковлевич, всем нам придется строго выполнять свою норму.
—Потом, как говорит уважаемый нами Музыченко, побачымо.
Сейчас Льву Яковлевичу бесполезно внушать какую-либо мысль о необходимости быстрейшего окончания работ по очистке траншеи. Также бесполезно призывать его сейчас же самому взяться за эту работу. Его нужно заставлять работать.
Приступая к расчистке подхода к южному концу траншеи, я не был до конца уверен в том, что и с этой стороны откроется такая же картина поперечного сечения рва, какая была обнаружена Сугако. Поэтому я задал Танчуку вопрос:
—Лев Яковлевич, ты видел с той стороны, что там когда-то была траншея?
—Что за вопрос,— это форма утвердительного ответа Танчука.
—А как ты думаешь, здесь будет то же самое, когда я закончу расчистку, или нет?
—Это надо обмозговать,— ответил явно заинтересованный Лев Яковлевич.
Он взял кирку, пошел к северному концу траншеи и начал что-то измерять. Закончив свои расчеты, он вернулся и сказал:
—Два метра двадцать сантиметров.
—Что это значит, Лев Яковлевич?
—А это значит то, что значит,— ответил загадкой Танчук и принялся за такие же измерения на южной стороне. Вначале он продолбил в радиальном направлении неглубокую бороздку в том месте, где по расчетам должна быть засыпанная траншея, а потом, после повторных измерений, намеченную бороздку углубил.
—А ну иди теперь сюда,— пригласил меня Лев Яковлевич.— Смотри и думай.
Я подошел к Танчуку и внимательно посмотрел на бороздку. В ней явственно обозначился участок, более глубокий и по длине соответствующий ширине предполагаемой траншеи. За пределами этого участка борозда еле намечалась. Видно было, что там был сплошной гранит.
—Ну и что ты теперь скажешь? Что у Танчука на плечах?
—Лев Яковлевич, у тебя же министерская голова!— воскликнул я.
—Мне об этом говорил еще два года назад сам дядя. А дядя, между прочим, всегда говорит дело. Ему можно верить.
—Слушай, Лев Яковлевич, раз у тебя такая светлая голова,— похвалил я его,— придумай что-нибудь такое, чтобы можно было и траншею отрыть, и мозолей на руках поменьше заработать. Можно, конечно, выполнить дело и так, но лучше, если оно делается с головой. А еще лучше, если оно делается с хорошей головой.
—Ты, я вижу, тоже говоришь дело,— засмеялся Танчук.
К полудню я все-таки закончил расчистку площадки с южной стороны. Полностью подтвердилось первоначальное предположение о том, что траншея опоясывает вершину горы полукругом и своими концами выходит с северной и южной сторон на площадку. Теперь осталось самое главное и трудное— очистить ров от слежавшегося наноса. Я взял графики дежурств радистов и сигнальщиков и выписал фамилии тех, кто был свободным от вахт в дневное время. Составленный график расчистки траншеи показал командиру.
—Вы что, может быть, и с командованием дивизиона согласовали этот вопрос?
—А зачем нам такими вопросами беспокоить командование?
—Значит, по-вашему, это мелочи?
—Не мелочи. Но этот вопрос можно решить и нам самим. Я все-таки комсорг и считаю, что главное в комсомольской' работе— боевые дела нашего отделения.
—Вот что, краснофлотец Нагорный. Не стройте из себя всезнайку. Работу пока прекратить. Может, у командования есть свои планы, а вы этим только испортите дело. Ясно?
—Да что-то не очень.