Тройка ребят внимательно рассматривала ключ и наушники.
Они, конечно, знали их назначение, так как Пуркаев тут же надел наушники и начал «передавать» радиограмму.
—Пи-пи-пи-пи-пи-пь,— услышал я имитацию радиотелеграфных сигналов.
После минутной «передачи» Кирюха сбросил наушники, подбежал ко мне и без предисловий спросил:
—А что тебе подарить?
Я улыбнулся догадливости Кирюхи, развел руками и сказал:
—Сам знаешь.
—Это я мигом. Выпрошу у деда Саватея вамых-самых.
—Для двоих,— крикнул я.
—Ладно,— не сбавляя скорости, ответил Кирюха.
Оставшиеся мальчишки (один— с ключом, другой— с наушниками) подошли ко мне. Их интересовало все: где я познакомился с Пуркаевым, как сделать, чтобы в наушниках был звук, где можно изучить азбуку Морзе и много других, не менее важных, по их мнению, вопросов. Показался Кирюха.
—Красивые черти, но колючие. Пока донес— весь исцарапался. Осторожно. Не исколись и ты,— давал мне наставления Пуркаев.
—Постараюсь. Руку.
Я шел к Хрусталевым и не отрывал взгляда от цветов. Дед Саватей действительно постарался: срезал десять крымских роз и, перед тем, как передать их Кирюхе, наверное, побрызгал их водою. На лепестках роз дрожали, переливаясь всеми цветами радуги, крупные водяные капли. Что связывало деда Саватея с Кирюхой? Об этом я мог только догадываться. Одно для меня было ясно: они крепко дружили. Иначе не объяснишь такую щедрость деда.
Во дворе Хрусталевых я увидел Анну Алексеевну.
—Пропавший без вести матрос, с праздником тебя!
Я также поздравил Анну Алексеевну с праздником Первое мая и вручил ей половину цветов.
—Ну спасибо, матрос, не забыл, значит, и меня. А цветы, цветы-то какие! Маринка!— позвала свою дочь Анна Алексеевна.
На пороге показалась Маринка. Она была в праздничном наряде: легкое, почти воздушное платье облегало фигурку девушки, голубая атласная лента опоясывала голову в виде короны и своими концами пряталась на затылке под густыми прядями волос. А лицо Маринки, казалось, само излучало свет. «Эх, матрос,— мелькнула у меня мысль,— пропала твоя буйная головушка».
—Здравствуй, Маринка. Прошу принять от меня праздничные поздравления и эти цветы.
—Спасибо. Что случилось?— спросила Маринка, имея в виду мое долгое отсутствие.
—Да так. Небольшие служебные неурядицы. Но это, кажется, уже позади.
—Ты обедал?— она впервые обратилась ко мне на «ты».
—Да.
—Посмотри мне в глаза.
Я повиновался и потом тихо сказал:
—Я готов смотреть в них всю жизнь.
Маринка засмеялась и крикнула:
—Мама!
—Прошу тебя, Маринка, мне будет неудобно.
—А мы с мамой очень большие друзья, и я ничего от нее не скрываю.
Подошла Анна Алексеевна.
—Что случилось?
Маринка зарылась лицом в цветы и, лукаво посматривая на меня, сказала:
—А Коля сказал, что готов всю жизнь смотреть в мои глаза.
Анна Алексеевна долго и внимательно смотрела на свою дочь. Я увидел, как у нее появились на глазах слезы. Может быть, она вспомнила свою далекую юность, как к ним на выпускной бал приехала группа курсантов Качинского летного военного училища и один из них, Хрусталев, пригласил ее на первый вальс. Все они тогда были немного сумасшедшими и настояли на поездке через Байдарские ворота к замку «Ласточкино гнездо». По дороге курсант Хрусталев, наверное, морочил ей голову рассказом о том, что у него есть любимая Аннушка, с которой он не расстается вот уже целый год. «Вот и не расставайтесь со своей Аннушкой»,— обиделась тогда Аня. Откуда было знать ей, что курсанты называли Аннушкой свой учебный самолет. Много воды утекло с тех пор. Родилась Маринка. И когда же она успела вырасти? Подумать только, ей уже признаются в любви. Анна Алексеевна вытерла уголком косынки слезы и сказала:
—Удирали бы вы побыстрее, а то вот-вот нагрянут друзья Маринки, и тогда они от вас уже не отстанут.
—Мама права. Побежали!— Маринка взяла мою руку и увлекла меня по тропинке через виноградник в горы.
—Остановись, Маринка!
—Что случилось?
Я остановился возле куста винограда, что роc в пятом ряду возле самой тропинки справа.
—Ну здравствуй, с праздником тебя. У-у, как мы раскучерявились!— я обращался к кусту винограда, как к живому существу. Маринка нисколько этому не удивилась и лишь спросила:
—А когда вы с ним подружились?
—В самый первый приход к вам.
—Ну теперь побежали.
Остановились мы лишь за виноградником. Маринка еще дома предусмотрительно надела спортивные тапки. В них она легко преодолевала самые трудные подступы к горам.