Вернулись в радиорубку Лев Яковлевич и Сугако.
—И что вы думаете,— продолжил свой рассказ Танчук.— Иду я к нашему командиру взвода и прошу у него ерундовую бумажку и чтоб в этой паршивой бумажонке он написал: так, мол, и так. Нет, не хочет. «Это,— говорит,— серьезное дело».— «Какое серьезное дело? Я же не прошу, чтоб вы дали мне зенитное орудие или мотоцикл с коляской».
—А что ты у него просил?— не выдержал Сугако.
—Мелочь. В Одессе мне было бы даже стыдно говорить об этом. Я попросил у него двадцать толовых шашек, полсотню запалов и метров десять бикфордова шнура.
—Ну, Лев Яковлевич, ты даешь!— крикнул Михась. Он стоял у входа в радиорубку, опираясь на лом, и слушал рассказ Танчука.— Это ж целый склад боеприпасов.
—Чтоб я пропал, то же самое сказал мне и командир взвода. Я надавил на чувствительные места, и он сразу понял, с кем имеет дело. «Вы были у нас на посту?»— спрашиваю командира взвода.— «Был»,— говорит.— «Видели, какие социалистические обязательства взял па себя комсомолец Танчук?»— «Видел».— «Так что ж вы хотите?» — спрашиваю.
Все от души смеялись над манерой рассказа Льва Яковлевича.
—Подписал, значит?— спросил Михась.
—Подписать-то подписал, но жмотом оказался, все скостил наполовину. Но еще дядя мой говорил: «Если ты не умеешь взять то, что нужно, ты не деловой человек». На складе боеприпасов я доказал-таки командиру взвода, что Танчук— деловой человек.
—Ты что, водил командира взвода на склад? — спросил Михась.
—Это было бы глупо. Мои ребята после этого перестали бы меня уважать,— Танчук развязал принесенный им пакет и продолжил.— В Одессе эти штучки мне не нужны были бы и даром.
Льву Яковлевичу не сиделось на месте. Он сказал Леферу, чтобы тот взял лом и выдолбил у основания неочищенной части траншеи углубление. Лефер безропотно начал выполнять порученное ему дело, словно это был приказ самого командира отделения. Да я и сам чувствовал, что обратись Танчук не к Сугако, а ко мне, я тоже безоговорочно начал бы выполнять его поручение. Сложилась ситуация, в которой Лев Яковлевич стал общепризнанным лидером нашего маленького коллектива. Он превосходил всех нас не физической силой, не остроумием, не правами, которыми наделяется войсковой начальник, а большими знаниями в том, чем все мы были теперь заняты. Изменись ситуация, и нужно было бы определить, скажем, физически наиболее крепкого из нас, лидерство могло бы перейти к Леферу. Но не долго он оставался бы в этой роли: нас поглотили бы другие заботы, и на гребне событий оказался бы уже третий. Леферу больше подходила роль исполнителя воли других. Да оно так и было на самом деле. Лефер уже привык к этому, и то, что Танчук обратился за помощью именно к нему, подтверждало характер установившихся между ними взаимоотношений. После того как Сугако выдолбил достаточное углубление, Лев Яковлевич взял брусок тола, отпилил третью часть и заложил в сквозное отверстие запал. Перед тем, как поместить этот заряд в сделанное углубление траншеи, Танчук отрезал сантиметров двадцать бикфордова шнура и прикрепил один его конец к запалу.
—Ну а теперь все в укрытие!— скомандовал Лев Яковлевич. Через минуту в каземат вбежал и сам Танчук.
—Чтоб я пропал, если не рванет.
Рвануло и довольно сильно. На площадку посыпались камни. Когда облако пыли, поднятое взрывом, улеглось, все выбежали и устремились к северному концу траншеи.
—Ур-ра-а!— закричал первый Танчук. Его восторг был подхвачен всеми остальными.
Картина представлялась внушительной. Огромная каменная глыба, по форме почти соответствовавшая полуметровому участку траншеи, сползла на площадку и загородила подход к самой траншее. Более мелкие камни были разбросаны по всем прилегавшим участкам горы. Что нас больше удивило, так это то, что края траншеи остались почти неповрежденными.
—Лев Яковлевич,— спросил Лученок,— скажи, только честно, неужели ты сам рассчитал все так, как в бухгалтерии?
—Ну что вы, ребята. Я же в этих делах не специалист. Ну пришлось посоветоваться, где надо. Умные люди сказали: «На такую траншею, как у вас, нужна третья часть шашки. Возьмешь больше— может потревожить вас самих».
—Оцэ так-так!— не мог воздержаться от радостного изумления и Музыченко.— Ну и голова в тэбэ, Лэв Яковыч!
—Что, задрыпанэ кошэня? Да?— вспомнил все-таки обиду Танчук.
—Та ни. Ну выбачай, якщо так.
—Та что выбачай. Думаешь, я уже такой паразит, что долго помню гадость?
Лев Яковлевич, где ломом, где киркой, а то и лопатой, очистил траншею от выступов оставшейся породы, определил длину рва и спросил: