—В нашем классе был недавно диспут: место человека в жизни советского общества.
—И знаете, что ответила на этот вопрос Михеева? Можно сказать?— спросила ее Таня.
—Говори, что тут такого.
—Выйти замуж за любимого человека и нарожать кучу детей.
—Прости меня, Лида, но это мещанский идеал,— вмешался Валерий.
—И как реагировали на это в классе? — спросил я Михееву.
—Кто как, по-разному.
—Что, были и такие, которые тебя осуждали?
—Были, и не мало. На что Таня и та, правда, только мне лично, сказала: «Вот это идеал — плита да пеленки». Но не всем же быть Жанной Д'Арк.
—Правильно, Лида,— поддержал я Мнхееву.— Нет более благородной цели, чем воспитание детей. Я, например, готов поклониться до земли, стать на колени перед всеми, кто вырастил, растит или готовится растить детей. Мать— это святое слово. Лида сказала на диспуте просто и понятно, и не ее вина, что некоторые за этой кажущейся слишком простой формой не рассмотрели глубокого смысла.
Не успел я закончить свою фразу, как Лида высвободила свои руки, обхватила ими мою шею и при всех звонко поцеловала.
—И мне нисколечко но стыдно,— сказала она, снова беря в кольцо мою руку.
—Это, конечно, трогательно,— с заметной иронией сказал Севалин.— Я не отрицаю, что человек должен приносить пользу обществу. Но должны же быть у человека и свои интересы. И вот тут-то и начинается «но». Я живу один раз и мне не нужно царства небесного. Я хочу прожить свою жизнь так, чтобы всегда мог сказать: «Так держать».
—Ну-ну, и что же дальше?— спросила Лида.
—А что дальше? Вы же не станете отрицать, что есть существа слабые и есть сильные. Я уважаю только сильных.
—Значит, вы должны больше других существ уважать нашего совхозного быка.
—Ценю твой юмор, Лида, но мы говорим о вещах в переносном смысле.
—Ну хорошо. Какие же люди, в вашем понимании, относятся к сильным личностям и какие к слабым?
—Быть сильным— значит, подчинять себе других, слабым— подчиняться самому.
—А без подчинения нельзя? Просто чтоб, по-товарищески.
—Просто, как ты говоришь, не бывает. Люди могут дружить, но при этом кто-то кому-то подчиняется. Вот взять хотя бы тебя и Таню. Ни ты, ни она, наверное, даже не обратили внимания на одну мелочь.
—Какую?
— «Можно сказать» спросила тебя Таня.
—Ну и что тут такого?
—Ничего. Так кажется тебе и, может быть, Тане. А для других вопрос твоей подружки— лакмус, по которому легко определить характер ваших отношений.
—Какими же кажутся вам наши отношения?
—Ты руководитель, она подчиненная.
—Чепуха! — энергично возразила Лида.— Вы знаете, как чистит меня Таня, когда я сделаю что-нибудь не так как надо?
Вообще-то Севалин, как мне кажется, в чем-то прав. Роль лидера в группе людей, в особенности школьников, общеизвестна. Но нельзя не согласиться и с Лидой, которая высказала интересную мысль о возможности таких личностных отношений, которые основаны на принципе, если так можно сказать, взаимного руководства и подчинения. Севалин не допускает возможности таких взаимоотношений. Для него существуют только основные тона. Оттенков он не признает.
—Валерий, в нашей школе работает уборщицей тетя Глаша. Уборщиц у нас несколько. Но школьники знают только ее, знают и уважают больше чем другого учителя. А уважать ее есть за что. Она умеет приструнить не в меру расходившегося мальчишку, отчитает, если надо, беззаботных родителей. Но она и поможет, скажет ласковое слово человеку, который попал в беду. Кто в твоем понимании тетя Глаша?
—Уборщица.
—Нет, я серьезно.
—И я не шучу.
Лида посмотрела на Севалина так, словно усомнилась в правдивости его слов, и сказала:
—Тогда это эгоизм. Маринка, а ты почему молчишь?
—Я не умею целоваться, как ты.
—В переводе на общепонятный язык это значит: мучительное сомнение в верности. Я правильно перевела твои слова?
—Ты правильно не только переводишь, но и поступаешь. Даже тогда, когда даешь согласие, чтобы тебя несли на руках.
—Вот теперь я окончательно убедилась, что перевела правильно.
Неужели Маринка расслышала мои слова, когда мы поднимались в гору? Если это так, то у нее исключительный слух.
—Я не согласен с тобой, Лида,—возразил ей Севалин.
—В правильности перевода?— прикинулась непонимающей Лида.
—Да причем тут перевод? Не согласен, говорю, что касается эгоизма. Разве эгоистическое чувство руководило такими людьми, как Менделеев, Лобачевский, Пастер, Эйнштейн? Да разве всех их перечислишь?