—Валерий, ты хитрец.
—Що правда, то правда,— произнес молчавший до сих пор Музыченко.— Вы знаетэ, навищо бог дав лысыци такый довгый та пушыстый хвист?
Заметать следы.
—Цилком вирно, Лида. Мэни здаеться, що и у Валэрия волочыться сзади щось подибнэ до лысыного хвоста.
Я не могу сказать, что в Севалине есть черты, которыми бывает наделен неприятный человек. Скорее наоборот. Он опрятен, изысканный в манерах своего поведения, вежлив, предупредителен, особенно по отношению к девушкам. И все же Музыченко почему-то его не взлюбил да так сильно, что, кажется, готов разорвать его в клочья.
Мы уже дошли чуть ли не до окраин Балаклавы, как на склоне горы показалась фигура матроса. Он стремительно, полутораметровыми прыжками мчался к нашем группе.
—Старшина! Старшина!— это кричал Сугако.
—Осторожнее, Лефер!— предупредил я его.
—Вас срочно вызывают по рации,— обратился ко мне запыхавшийся Сугако.
Что там могло стрястись? Что ж, вызов есть вызов. Нужно бежать на пост, а не строить догадки.
—Милые девушки, не грустите. Вас проводят доблестные воины надежной береговой обороны.
Лида пробежала за мной метров десять, а потом, удерживая меня за рукав, остановилась и сказала:
—Хороший ты парень, Коля. Поцеловала бы я тебя еще раз, да боюсь Маринка совсем сойдет с ума. Но беспокойся, я все улажу сама. Не забывай пословицы: где не справится черт, пошли туда женщину.
—Спасибо, Лида. Передать привет Лученку?
Михеева посмотрела на меня своим лукавым взглядом, словно хотела спросить: «И это ты уже знаешь?», и добавила:
—Передай.
Тогда бывай, как говорит Михась,— и я побежал.
На посту как будто ничего не случилось, но по каким-то неуловимым признакам все же чувствовалось, что что-то произошло. Танчук, не отрываясь от бинокля, тщательно всматривался в морскую даль и так же внимательно вслушивался в далекий шум морского прибоя, как будто именно в нем могла таиться опасность. Лученок сосредоточенно всматривался в шкалу настройки и слушал, готовый в любую секунду распознать позывные штабной радиостанции. Я легонько потрогал Михася за плечо. Увидев меня, Лученок молча пододвинул радиограмму, в которой предписывалось повысить боевую готовность поста. «Не исключено,— указывалось в радиограмме,— провокационное нападение противника с воздуха».— «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день,— подумал я.— Какого ж чёрта не сказал Лефер об этом сразу? Надо было бы вернуть на пост Севалина и Музыченко. А теперь где их найдешь?» Однако долго тревожиться не пришлось: через полчаса они оба были на посту. Откровенно говоря, такое раннее возвращение их меня немного удивило. Удивило раннее возвращение не Музыченко, а Севалина. Валерий не из тех парней, которые так быстро расстаются с девушками. Эту загадку разъяснил Музыченко:
—А Маринка пиднэсла Сэвалину гарбуза. Нэ встыг ты, командыр, видийты од нас, як вона побигла до дому. Валэрий старався и так, и сяк, затрымував йийи. Та дэ там. Вона як гаркнэ на його: «Видстань,— кажэ,— вид мэнэ!» И мусыв наш Сэвалин вэртатысь на пост, нэ солоно хльобавшы.
—Ты уж скажешь,— начал оправдываться Валерий.— Да не было еще такой девки, которая бы ушла от меня. Не таких уламывал.
—Кажы-кажы,— передразнивал Севалина Петр.— А гарбуза всэ такы одэржав.
—Тише вы! — крикнул Лученок.— Радиограмма из штаба: готовность один.
Готовность один! — повторил я приказ.— Всем занять боевые посты.
18
Трудно объяснить, почему так полюбилось мне место на западном склоне нашей горы, с которого я первый раз увидел сурков. В солнечный день скальная глыба здесь так накаляется, что усидеть на ней нельзя и двух минут. Выручает травянистая подстилка. Расстелешь, бывало, стебли дымчатой полыни, уляжешься лицом вниз— и такой от нее запах начнет исходить, что сразу же находит на тебя сонная одурь. Сурки теперь вовсе перестали меня бояться. Сидят возле своих бутанов и, знай себе, посвистывают: «Приходи, мол, и ты к нам на завалинку».
Я смотрю на морской горизонт и не вижу его. В солнечном свете утопает все: и небо, и бесконечные водные просторы, и даже сторожевые корабли, которые недавно вышли в море. Вот так же солнечно было и вчера. Стоявший на вахте Лев Яковлевич доложил, что со стороны моря слышен гул моторов. Самолет шел со стороны солнца. Как мы ни старались, обнаружить его так и не удалось. Увидели мы его только тогда, когда он был над Балаклавой. Начальство нервничало. А что мы могли сделать, если солнце слепило глаза?
Слышно, как кричит Лефер: «Командир! Командир!» Он знает, где меня искать, и поэтому бежит прямо к камню-площадке. Я закрываю своп дневник, поднимаюсь и спрашиваю: