Пришлось поторопиться. Выяснив у дежурного сигнальщика, что внизу какая-то небольшая группа людей направляется к нам на пост, я приказал Танчуку поднять всех по тревоге, занять посты по боевому расписанию и ждать дальнейших распоряжений. Сам я спустился вниз к остановившейся группе людей. Их оказалось три человека: уже знакомый мне старший лейтенант, старшина первой статьи и матрос.
—Проведите нас на пост,— распорядился старший лейтенант.
Недавно к нам протянули телефонную линию, и теперь у нас была более надежная связь с нашим командованием. Нежданных гостей я оставил в помещении радиостанции, а сам пошел к дежурному сигнальщику связаться по телефону со штабом дивизиона. Дежурный командир потребовал к телефону прибывшего к нам старшего лейтенанта. Принимая от меня телефонную трубку, наш гость назвал какой-то номер и сказал, что будет ждать ответа. Через минуту старший лейтенант протянул мне трубку.
—Вас.
—Старшина второй статьи Нагорный слушает вас.
—Вы переходите в полное подчинение прибывшего к вам старшего лейтенанта. Выполняйте.
—Есть!— ответил я и тут же доложил стоявшему рядом командиру о том, что весь личный состав поста в его подчинении.
—Вот что, старшина,— старший лейтенант как-то не по военному взял меня за локоть и повел меня по гребню горы к северному краю траншеи.— Тут, брат, серьезная петрушка получается. Кто сейчас дежурит у рации?
—Севалин.
—Вы давно его знаете?
—Да нет, не очень. Его недавно списали с училища и затем перевели к нам.
—За что?
—Не знаю. Сам он ничего об этом не рассказывал.
Старший лейтенант остановился, извлек из кармана пачку папирос, растер одну из них и хотел было закурить, да передумал. Минуту стоял, словно решал, стоит ли посвящать меня в свои дела. Потом все же сказал:
—Дело в том, что недавно с вашей радиостанции была послана радиограмма с неизвестными позывными ни того, кому передавались сведения, ни того, кто их передавал. Расшифровать радиограмму пока не удалось. Что вы скажете на это?
Что я мог сказать стоявшему и ждавшему ответа командиру? С одной стороны, мне казалась чудовищной даже мысль о возможности передачи радиограммы, адресованной не посту дивизиона, а кому-то другому. С другой стороны, полностью поручиться за Севалина я не мог, так как практически не знал его. Не знал ни о том, что он за человек, ни о том, за что исключили его из военно-морского училища.
—Не знаю, товарищ старший лейтенант, что и думать. А может, эта станция подстроилась под нашу: расположилась где-нибудь рядом?
—Не исключается. Для этого ваш квадрат оцепляется сейчас нашими подразделениями. Утром начнем прочесывать.
—Вы знаете, товарищ старший лейтенант, ведь первым о радиограмме сообщил мне никто другой, как Севалин. Он для этого меня и разбудил.
—Разбудил он вас, когда принимал радиограмму или после того как ее принял?
—Радиограмма уже была принята.
—Тогда, что это доказывает?
—Неужели можно специально все подстроить? Да никому и в голову не пришло бы так сделать.
—Если все это камуфляж, то вашему Севалину в изобретательности не откажешь.
—Просто не верится.
—Подождем до утра. Тогда сразу все и выяснится. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее. А пока никому ни слова. Наружный пост усильте еще одним вахтенным, остальным можно отдыхать.
В помещении радиостанции собрались Лученок, Звягинцев, Сугако, гости и я. Севалии продолжал нести дежурство у радиостанции. Старший лейтенант взял заполненную Валерием радиограмму, несколько раз пробежал глазами по цифровому тексту, прикидывая, наверное, с какой стороны лучше подойти при ее расшифровке. Решив, что сейчас это совершенно бесполезное занятие, он едва заметно махнул листом и спрятал его в планшет.
—Время указано точно,— все сидевшие в помещении восприняли эти слова командира, как похвалу в адрес Севалина, который не только внимательно следит за тем, что делается в эфире, но и точно фиксирует время происходящих событий. Я же теперь знал, что старший лейтенант вкладывал в свои слова другой смысл. Он не только не исключал причастности Севалина к передаче злополучной радиограммы, но по всем признакам все больше склонялся именно к этой версии. Казалось, его только удивляла тонкость, с какой была проведена эта операция. Сам Севалин продолжал спокойно вслушиваться в эфир. Лученок, поняв, что гости пожаловали к нам именно в связи с принятой радиограммой, спросил: