– Ну что ты, Сибилла, я умру, если с тобой что-нибудь случится.
– Знаю я вас, – с угрюмым подозрением пробормотала Сибилла, – спите и видите, как мое дело и богатство к рукам прибрать.
Диана сочувствующе улыбнулась и с невольным осуждением взглянула на Ивана.
Сибилла пронзила Диану странным взглядом и произнесла.
– Вы мне нравитесь Диана. Мы можем стать друзьями…
Шум ветра и моторной лодки заглушал слова, но Сибилла говорила громко, и Диана ей крикнула.
– Вы меня совсем не знаете!
Женщина оскорбленно дернулась.
– Я каждого насквозь вижу и даже знаю его судьбу.
– Вы говорите, как цыганка, – засмеялась Диана. Женщина начала раздражать ее своей фамильярностью, и она машинально прижалась к борту.
Хрипло захохотав, Сибилла подмигнула Диане.
– Я смотрю, у тебя тоже есть дар ясновидения. У меня действительно есть в роду цыгане, и не какие-то там простые, моя прабабка была знаменитой гадалкой, самому царю гадала. А прапрапрабабка – великому Пушкину… Три ее предсказания исполнились вскоре, а четвертое, – вздохнула она, – через годы… смерть его… Не веришь, можешь в книжках почитать…
– Да что вы?! – изумилась Диана. – Нет, я вам верю, но у меня в роду цыган не было, впрочем, как и дара предвидения.
– Не спорь со мной! – сердито воскликнула Сибилла. – Я старше тебя и знаю гораздо больше, поверь мне, тем более что таких людей, как я, на планете единицы…
– Таких, как ты, Сибиллочка, нет, и даже равных тебе нет, – льстиво пропел Иван.
– Спорить не буду, ты прав, – развязно захохотала Сибилла. – Вот видите, это не я, это люди так думают.
– Иван правду говорит, – горячо поддержала его дама из свиты. – Сибилла не только ясновидящая, она великая целительница и магиня!
– Истинно это так, и не скрою, мне это приятно, я действительно всесильна, – снисходительно усмехнулась Сибилла, и на Диану повеяло чем-то темным, средневековым. «Неужели эти люди верят в ее дикие бредни, – подумала Диана, – или я чего-то не понимаю…».
Вокруг быстро стемнело, и на берег туристы высаживались уже в кромешной тьме. Гид включил фонарик, и они гуськом устало поплелись за ним по узкой тропинке, ведущей вверх среди высокого кустарника.
Из мглы им буквально под ноги выскакивали смуглые, полуголые ребятишки и, протягивая фрукты, жалобно лопотали тонкими, пронзительными голосами.
– Уван доларс, уван доларс…
Диана сунула мальчику доллар и поспешила за гидом.
В автобусе было прохладно, работал кондиционер, и у Дианы от перепада температуры по коже побежали мурашки. Она прошла в середину салона и уселась у окна. Сибилла подсела к Диане и продолжила разговор.
Спутники Сибиллы – дородный богатырь Иван, атлеты Паша и Саша и вальяжная в браслетах красавица, которую Сибилла называла Фаиной, – устроились в креслах вокруг своей звездной хозяйки и напрягли слух.
Сибилла недовольно поморщилась и, узрев в первом ряду свободные места, ухватила Диану за руку и потащила вперед.
Раздосадованная свита, тревожно, по-гусиному вытянув шеи, проводила Сибиллу расстроенными взглядами, но последовать за хозяйкой не посмела.
– А как же ваши приятели? – усмехнулась Диана. – Они могут обидеться.
Сибилла пренебрежительно махнула рукой.
– Это мои сотрудники, наплевать на них, надоели, таскаются за мной везде.
На Диану пахнуло спиртным, и только сейчас до нее дошло, что Сибилла в сильном подпитии. На каравелле, где им на обед подавали лобстеров, ледяное шампанское лилось рекой. Диана осилила всего один бокал, а Сибилла и ее друзья, устроившиеся за столиком прямо у бара, выпили немало. Похоже, на жаре их окончательно развезло, по крайней мере, Сибиллу.
– Все равно так нельзя, – вздохнула Диана. – Они же вас обожают, вон, как в глаза преданно заглядывают.
– Да что ты знаешь, – вдруг с ненавистью прорычала Сибилла. – Они все спят и видят, когда я на тот свет уберусь, – всхлипнула она.
Диана испуганно оглянулась назад – не слышат ли спутники Сибиллы свою хозяйку.
Сибилла еще ближе придвинулась к Диане и, жарко дыша ей в ухо, прошептала.
– Ты не представляешь, как мне бывает страшно, я иногда просыпаюсь ночью в холодном поту, но не могу вспомнить, что мне снилось… Время от времени меня охватывает жуткий ужас, а я не понимаю – отчего, и от этого мне еще хуже.