– Splendid! Splendid! (великолепно!) – так аттестует кирасир благородный герцог Веллингтон. Оценка врага – высшая оценка!
Отрубленные головы, ноги, руки, искромсанные тела, стоны, крики, гвалт, грохот орудий. Все это сопровождало двадцатидвухлетнюю военную карьеру величайшего полководца всех времен. Как может человеческое существо переносить столь немыслимую тяжесть? Какой надо обладать нервной системой, чтобы засыпать на поле брани и не вскакивать в холодном поту от видений чудовищ и апокалипсических кошмаров? Кто ответит за реки крови?
Английские каре сжимаются, но не уступают. Веллингтон извлекает из лощины конных гвардейцев, но их участь незавидна. Семьдесят пятый полк шотландских горцев изрублен при первом же столкновении. Волынщик, подбадривавший товарищей мелодией гор, рассечен.
Кирасиры уничтожили семь каре, взяли шестьдесят пушек, знамена полков. Знамена брошены к ногам императора. Повержены бельгийцы, голландцы, обращен в бегство полк ганноверцев.
Паника докатилась до Брюсселя и до Людовика Восемнадцатого в Генте.
Кирасиры хозяйничают на холме, но овладеть всем плато не могут. Ней ведет конные подкрепления, кидаясь в овраг и снова возникая на вершине.
– Блюхер или ночь! – шепчет Веллингтон.
– Конец, – переговариваются между собой английские офицеры.
Огненная кавалерия должна быть подкреплена методичной пехотой.
– Пехоты! – отвечает император. – Где ее взять! Родить мне вам ее, что ли?
Лукавит! Есть еще гвардейская пехота. Выжидает. Считает, что время не настало.
Потери англичан огромны, но плато удерживается. Наполовину оно уже – за французами, но английские рыцари стоят, задыхаясь в дыму, стоят до конца. Кемпт на левом фланге просит подкреплений.
– Подкреплений нет, – отвечает герцог, – пусть умирает!
Половина кирасир полегла. Они прошли всю глубину фронта, смешавшись с неприятелем, но окончательного успеха нет. Ней приводит уланов и егерей Лефевра-Денуэтта, и сам красавец Шарль идет в огонь.
Англичане выдержали двенадцать атак.
Блюхер сверкнул штыками на высотах. Проводник Наполеона был плох, проводник Блюхера – хорош. Он привел пруссаков в то место, откуда лучше всего начать атаку. Поплутай они еще часок по оврагам, и подоспели бы к разгрому английского центра. Груши нет.
Наполеон меняет дислокацию. С утра – на ферме дю Кайю. К началу атаки кирасир – на холмике, вправо от дороги из Женаппа на Брюссель. Третья стоянка – в семь вечера – между Бель-Альянсом и Ге-Сентом. Она и последняя.
Чем закончится этот день? Что есть худшее в сложившейся ситуации? Блюхер вступит в сражение, а Груши не подоспеет. Изучить две возможности.
Первая. Согласиться на ничейный исход. Выйти сухим из воды. Сохранить армию. Организовать оборону против Блюхера, развернуть артиллерию, силами гвардии построить оборону. Укрепиться. Ждать Груши.
Вторая. Пренебречь опасностью и взять плато Мон-Сен-Жан! Несмотря на численный перевес неприятеля, который с прибытием Блюхера достигнет двойного размера. Ва-банк! Англичане будут разбиты, Блюхер не успеет причинить урона армии, преследующей Веллингтона. Враг разобьется о лес Суаньи и будет уничтожен!
Тот, кто дождливой ночью что-то шептал грохочущим небесам, выбирает вторую возможность! Все или ничего!
Вперед! Девять гвардейских пехотных батальонов спускаются в овраг. Сам, во главе первого, ведет людей на последний штурм. И отсюда, со дна, видит Судьбу. Черные всадники сокрушают правый фланг.
Вперед, и да здравствует император! По всей линии разосланы адъютанты с радостной вестью: Груши прибыл! – Верят ли? Уже не важно!
Средняя гвардия взбирается по откосу и попадает под двойной картечный огонь. Страшные бреши он делает в батальонах, но гвардейцы лишь смыкают ряды. Вдруг из колосьев – английская гвардия, палящая по команде!
Последний шанс для того, чтобы что-то изменить в череде трагедий, случайностей и борьбы на пределе человеческих возможностей. Надо рваться вперед, в штыки! Но офицеры останавливают колонны, перестраивают под убийственным огнем. Энергия иссякает.
Веллингтон машет шляпой. В контратаку! Англичан не стало больше, но теперь они сильнее!
Груши ошибся. Он потратил день на разгром отряда, принятого за армию, хотя должен был поспеть сюда!
Отступление превращается в бегство. Напрасны последние усилия постаревшего вождя, неистовство чумазого Нея, под которым убита пятая лошадь. Никому не нужны захваченные знамена, Гугумон и Ге-Сент.
Гвардия держалась до наступления ночи.
– Храбрецы, сдавайтесь! – кричали англичане.
И Камбронн отвечает. Ответ этот, превращенный циниками в анекдот, будет будоражить еще не одно поколение:
– ДЕРЬМО!!!!!
Кому и чему он кричит это? Эпохе мирных буржуа.
Революция уничтожила монархию, аристократию, веру. Через десять лет Бонапарт восстановил культ. Он стал императором. Лучших солдат награждал дворянскими титулами. То была новая аристократия. Герои Маренго, Аустерлица – свежая кровь дряхлой цивилизации. Дворянами становились бывшие форейторы, слуги, крестьянские дети. Каждый ученик аптекаря мечтал об ордене Почетного Легиона. И получал его!
Картечный залп – и падает генерал Камбронн, презревший смерть. Залп, еще залп – и падают остальные.
Французская Северная армия развалилась в три дня.
Старая наполеоновская гвардия предпочла коллективное самоубийство бесчестью бегства или плена.
А вождь мчится в столицу, опять без армии, и отрекается от престола. Он посещает Мальмезон, где нет уж той креолки.
Бежать в Америку? Лакмусовая бумажка. Быть вселенским игроком или трусливым авантюристом – разное.
«Не солдаты меня покинули, но я покинул моих солдат».
«За свою жизнь я сделал немало ошибок: самая непростительная заключается в том, что я отдал себя в руки англичан: я слишком верил в их приверженность законам».
Прикованной к камню Святой Елены, он разбивает сады и диктует мемуары, почти не делая ошибок.
Никому не дозволено намекать на низость супруги-австриячки, переставшей слать письма еще во времена Эльбы и ни разу не приехавшей на ссыльные острова. Он – император, она – императрица.
– Отвезите ей сосуд с моим сердцем, – просит герой.
Каким бы ни был человек, фараон или император, Богом ему не стать.
А Шампольон-младший, в детстве удививший докторов желтой роговой оболочкой своих глаз, присущей жителям Востока, продолжал усилия по расшифровке древних иероглифов.
Нарисованные птицы, львы, собаки, различные геометрические фигуры, люди, сидящие и стоящие в разных позах. Это какие-то символы, но как установить их соответствие знакам, нам понятным?
Выдающийся французский востоковед Сильвестр де Саси, которому была передана копия Розеттского камня, одно время пытался отговорить юного Шампольона от этих занятий.
Что это было – обыкновенный скептицизм, ревность? Но ведь Саси открыт и доброжелателен к Юнгу и Окербладу – тем, кто занимается той же проблемой! Почему же он не верит в возможности способнейшего и одержимого Жана Франсуа, который научился читать в возрасте пяти лет без чьей-либо помощи, просто сравнивая выученный наизусть текст с напечатанным? Разве не следует порадоваться тому, что полку ученых прибыло?
Сильвестр де Саси и швед Окерблад в 1802-м году направили усилия на демотические (упрощенные по сравнению с иероглифами) письмена, предполагая, что курсив означает письмо звуковое. Окерблад чудесным образом угадал значения многих букв и составил первую демотическую азбуку. Но ему не удалось подняться на ступень выше и применить свой опыт к иероглифическому тексту.
В 1802 году Окерблад опубликовал «Письмо г-ну де Саси», где указал все имена собственные, встречавшиеся в демотической части надписи на камне из Розетты, сопоставив их с соответствующими местами греческой версии.
Между тем, профессор философии, математики и знаток восточных языков Афанасий Кирхер еще в XVII веке придумал остроумную систему чтения иероглифов и опубликовал свой труд в 1652—1654 годах. Он видел в иероглифах лишь символы, но предположил, что именно коптский язык является продолжением древнеегипетского языка с использованием алфавитного письма.