– Жозефина слишком много вчера танцевала и спит как убитая, – прибавил он.
– Я тоже много вчера танцевала и… ой-ой-ой!
Наполеон вновь принялся мять ей пальцы на ноге, да так, словно хотел добыть из них косточки. Он уже уселся к Лауре на кровать и посоветовал ей расслабиться.
– Это невозможно, гражданин генерал! Рядом с вами я нервничаю и могу даже расхохотаться так громко, что разбужу весь дом.
– Что за глупости! Ну-ка, посмотрим, как обстоит дело со щиколотками!
И, не дожидаясь разрешения, стал гладить ей ноги, вдохновляясь все больше и восхищаясь нежностью кожи.
– Повезло Жюно!
– И вам тоже, гражданин генерал! С такой женой, как у вас, красивой, грациозной, элегантной, не встают в пять часов утра, чтобы массировать ноги вашим гостьям!
– Но жена в пять часов спит, а я встаю рано, чтобы работать, и мне нужно возбуждающее.
– Выпейте кофе.
– Уже выпил две чашки.
– Тогда, может, третью?
– Нет, три перенапрягают нервы. Мне нужна компания, но не швейцара же! Кто-то ласковый. Думаю, вы меня понимаете.
– Конечно, ласковое отношение приятнее и…
Тут Лаура так раскашлялась, что атакующий вынужден был бежать. И снова через окно, оставив ее кашлем будить соседей.
В какое трудное положение попала тогда Лаура! Для нее оно было настоящей пыткой! Во-первых, ревность Жюно – они были женаты всего несколько месяцев! Во-вторых, хозяйка дома! Очаровательная женщина, которая отнеслась так дружески к жене самого преданного из офицеров ее мужа. Ни за что на свете Лаура не хотела омрачить зарождающуюся дружбу, драгоценную еще тем, что она одна из всего семейства Наполеона хорошо относилась к Жозефине. У всех остальных женщин его семейства, за исключением, пожалуй, Полины, незлобивой по характеру и занятой своей красотой, Жозефина именовалась «старухой», что было большой несправедливостью и особенно смешно звучало в устах Мадам Матери.
Лаура не знала, каким святым молиться, и вдруг вечером перед ужином появился Жюно, как раз когда все они играли в шары. Он был срочно вызван и немедленно прилетел, желая узнать, что понадобилось от него обожаемому генералу и консулу. К своему изумлению, он не получил никаких приказаний.
Более того, кумир смотрел на него волком, готовясь разнести наглеца, посмевшего пренебречь своими служебными обязанностями. Но тут, к удивлению Лауры, вмешалась Жозефина.
– Мы садимся за стол через несколько минут, – сказала она. – Ты же не отошлешь назад бедного мальчика, который совсем недавно женился… Представляю себе, как он голоден. Прояви понимание, Бонапарт[7], и подари ему эту ночь!
Каролина и мадам Летиция присоединились к ее просьбе, и первый консул вынужден был сложить оружие и сменить гнев на милость. Однако, поймав Лауру и заведя ее в уголок между арфой Жозефины и шелковыми занавесами окна, Наполеон прошептал:
– Так вот это кто – чертенок в юбке – затеял сегодняшнюю комедию! Не вздумайте отрицать, но запомните: вы мне за нее заплатите.
Лаура улыбнулась не без легкого лукавства и чуть-чуть присела, изображая реверанс.
– Я счастлива, что вы так хорошо меня понимаете… ваше величество!
– Извольте помолчать. И с чего вдруг такое обращение? Кто научил?
– Оно витает в воздухе! Но первым, конечно, Жюно. Вся Франция едина в своем желании: уцелевшие после революции поняли, что бархат и атлас носить приятнее, чем засаленные куртки, особенно когда речь идет о троне.
– А вы, чертенок в юбке, что об этом думаете?
– Думаю, мраморному лицу Цезаря подойдет золотая корона из лавров. Золотых лавров, – ответила она, сделав реверанс.
– А что скажет Жюно? Вы не забыли, что он солдат Республики?
– Жюно? Он предан вам душой и телом, готов воздвигнуть вам алтарь в соборе Парижской Богоматери и первым зажечь свечу.
– Неужели? Придется мне поразмыслить над этим. Что не мешает вам, мадам генеральша, оставаться чертенком в юбке!
Вспомнив разговор с Наполеоном, Лаура невольно улыбнулась, а муж, не подозревая о ее мыслях, счел улыбку долгожданным согласием.
– Ну, наконец-то! Я тебя обожаю! Собирайся скорее! Через полчаса выезжаем. Какое счастье, что в Париже у тебя есть все необходимое!.. Все-таки речь идет о семейном ужине!
– И что? Ты хочешь, чтобы я умерла из-за какого-то все-таки семейного ужина? Напрасно, мой друг. Поскольку ночью я не сомкнула глаз, то прошу тебя броситься к ногам их величеств и сказать, что, боясь упасть по дороге, заснуть за ужином, я предпочла остаться дома. А завтра, надеюсь, я буду в силах принести им мои сожаления, извинения и все, что захочешь. А сейчас я сплю!