– Да, он мой друг! Никогда не забуду, как он ответил Наполеону, когда тот в начале своего царствования упрекнул его мать, старую герцогиню де Нарбонн, за то, что она ему не симпатизирует. Граф сказал: «Потому лишь, сир, что она готова вас обожать». Великолепно, правда же? Прекрасный ответ, достойный сына Людовика XV[5]. Но ты права, пусть он выспится. Я не хочу, чтобы он увидел меня с таким ужасным лицом, – прибавила Лаура, взглянув на себя в зеркало.
– Вот именно, – подхватила Аделина. – Вы не уродина, вы хуже.
И едва успела увернуться от запущенной в нее хозяйкой щетки для волос, серебряной с инкрустациями слоновой кости.
– Да как ты смеешь, фурия?! – обиделась Лаура. – Ты забыла, что не всю правду нужно говорить в лицо? Подай-ка мне стакан холодной воды и раздень меня. Мне, в самом деле, нужно немного поспать. Очень хочется хорошо выглядеть, когда Жюно вернется. А он вернется непременно, – прибавила она, стараясь убедить саму себя.
– Куда ж он денется! – меланхолично отозвалась Аделина, принимаясь расстегивать колье на молодой хозяйке.
Лаура обожала драгоценности, и ей всегда их было мало. И если неверный муж хотел заслужить прощение, то, по мнению Аделины, ему стоило бы перед тем, как возвращаться в Ренси, заглянуть к Нито, королевскому ювелиру, и выбрать какое-нибудь украшение, которое смягчило бы обиженную супругу. Не обращая внимания на цену, Лаура одинаково любила жемчуг и бриллианты, а среди цветных камней – рубины, которые, пламенея теплыми огоньками, подчеркивали ее экзотическую красоту. «Камер-дама» так и видела сережки с рубинами, что красиво покачиваются вдоль ее изящной шейки. Ничего не скажешь, были бы к месту. А к сережкам можно подарить и браслет. А вот парадные украшения ни к чему, диадема там какая-нибудь или массивная парюра. Обладательница утонченного вкуса, Аделина не терпела тяжелых украшений. Интересно, только ей пришла в голову мысль о драгоценностях?
Украшения отправились в ларец, и Лаура сняла с себя газовое белое платье, расшитое золотыми пайетками, к ним так шло золотое с жемчугом колье, в котором она выезжала. Платье она сменила на легкую просторную ночную рубашку из батиста. Быстренько расчесала щеткой густые черные волосы, на которые обычно тратила не меньше получаса, и улеглась в постель… Постель была такая большая, такая пустынная… Слезы снова навернулись Лауре на глаза, но были жестоко подавлены и сменились пусть некрасивым, зато действенным шмыганьем носом. Аделина невольно улыбнулась.
– Ну-ну-ну! Плакать мы больше не будем! – сказала она. – Даже если генерал не появится сегодня утром. Мы не будем забывать, что граф де Нарбонн уж такой разборчивый господин, а к нам питает особую симпатию.
По счастью, природа одарила мадам Жюно бесценной способностью засыпать и просыпаться по своему желанию. Не прошло и пяти минут, как она, усталая до невозможности, спала, как младенец.
Разбудил ее топот лошади, скакавшей галопом, и она, еще в полусне, вскочила и подбежала к окну как раз в тот миг, когда ее супруг спрыгнул на землю и передал поводья конюху, прибежавшему на шум. Генерал вошел в замок.
В тот же миг в спальню вбежала взволнованная Аделина.
– Мадам! Приехал господин генерал!
Настроение у Лауры сразу испортилось.
– Подумаешь! Он пока еще у себя дома.
– Пока еще? Вы же не хотите сказать…
– Только то, что сказала. Я устала и сплю. Если генералу захочется с кем-то поговорить, пусть беседует с господином де Нарбонном. Он удивительно хорошо умеет слушать и выслушает любые выдумки. А я сплю, – повторила Лаура, вновь устраиваясь в постели поудобнее, взбив кулачками подушку.
– Не капризничайте, мадам! Генерал привез важные новости, ради них он и прискакал.
– Только ради них?! Пусть рассказывает их кому угодно. А ты ему сообщишь мою.
– Какую же?
– Я подаю на развод.
– Нет! Только не развод.
– Да. На развод. Если не можешь сама, попроси де Нарбонна. Он прирожденный дипломат и к тому же прошел школу Талейрана. Он может сообщить все!
– Но как же так, мадам? Неужели вы лишите генерала новорожденного сына?
– Путь возьмет мадам Мюрат в кормилицы. Она уже заняла отчасти мое место. А теперь поспеши, – приказала Лаура и повернулась к Аделине спиной.
Аделина замолчала и пошла к двери. Настаивать бесполезно, иногда мадам Жюно становится упрямой, как мул. И сегодня утром, похоже, именно такой случай. А с другой стороны, после такого унижения оскорбилась бы любая, а не только такая гордячка…
5
Мемуары Иды Сен-Эльм, одной из современниц Наполеона, 1827.
«Справедливо или нет, но де Нарбонн считался сыном Людовика XV, был похож на него, лицом и величавым изяществом манер… Вполне возможно, что слухи были правдой. Близкий друг Талейрана, прирожденный дипломат, он умел быть верным другом, за что первые эмигранты относились к нему с неприязнью, в том числе и семья Полиньяк. Мадам де Монталиве могла быть ему сестрой, так как тоже родилась под раззолоченными потолками Версаля».