— Не бойся, я хочу помочь, — тихо проговорила.
Дожилась: говорю с собой и ящерицами. Такими темпами поверю, что Фадрагос плоский.
Лопухи цеплялись за штанины, кузнечики отпрыгивали в разные стороны, я медленно приближалась к ящерице, стараясь не спугнуть ее. Придавив траву, села на землю и внутренне потянула за поводок Айссии: по ощущению, будто выдохнуть и вспомнить все хорошее, доброе. Бирюзовые духи засветились вокруг; ящерица не двинулась с места. Духи, проникая под кожу, успокаивали, ласкали, но я все равно с дикой тоской смотрела на запад. Почему так трудно? Кейел часто оставлял нас и всегда возвращался, но такие предчувствия у меня впервые. Все ли с ним хорошо?
Ладонь окутало бирюзовое сияние, между пальцев перелетали искорки. Я потянула руку к ящерице; она дернулась, в короткие доли секунд оказалась на краю камня и застыла. Я тоже замерла, но сдаваться не собиралась. Всем сердцем хотела помочь и зверьку, и загладить вину перед Айссией — призвала ее, когда злилась. Заставила прийти. Кейел сказал, что они не обидчивы, но потом могут страдать и бояться. Любовь мирных духов надо завоевывать нежностью и лаской.
С кончиков пальцев к ящерице потянулась мерцающая нить. Ткнулась в камень, постелилась маревом по шершавой поверхности, окутала ящерку, скрыла лапку. От пальцев в разные стороны потянулись другие нити: скрывались в траве, углублялись к корням, заползали в норки. Я перестала четко видеть мир перед собой, восприятие было непривычным, словно сон. Вот хрущик перевернут на спину — ему можно помочь, а тут трава прогнулась под тяжестью упавшей ветки, полевые мыши прячутся от птиц, вереску не хватает влаги и немного тепла, чтобы посоперничать с лопухами. Появился новый поводок: от него повеяло речной свежестью, зябкостью; возле меня заблестели лазурно-синие духи, разошлись от пальцев нитями. И еще один: он согрел золотом, привел крупных духов — я подставила светлячку ладонь, и он занял всю ее. Долго растворялся, и с хлопаньем крыльев бабочек словно разогнал невзгоды над головой.
— Здравствуй, Сальир, — поприветствовала я, и золотое тепло лизнуло пальцы.
Сколько я плыла в подобии транса? Казалось, вечность. Духи, будто истосковавшись по Единству, набирались смелости, многоцветием вспыхивали в воздухе и осторожно слетались ко мне, мимолетно касались, словно пробовали на вкус. Может, узнают характер или ищут подходящие эмоции? Я не знала имени тех, кто проникал под кожу и находил себе место под сердцем, но чувствовала каждого. Кто-то сразу засыпал, предпочитая бодрствовать при других эмоциях, кто-то безмолвно обещал оберегать при первом же пожелании, а кто-то проявлял себя сразу: купался в Единстве, забирая часть моей силы, — теперь я почувствовала, как усиливаю воздействие духов, сама ослабевая, — и отдавал ее Фадрагосу.
Фадрагос был настолько огромным, что казался бескрайним. Жизнь кипела повсюду: рядом со мной, глубоко под землей, высоко в небе. На плоскогорье в паре километрах от пещеры раскинулось царство гарпий — несколько гнездовий объединились, чтобы противостоять горгульям. Они нападали по ночам, спускались с пика темной горы. У ее подножья росла роща, а в ней рысь помогала рысятам забраться в дупло. Везде, где сознание касалось земли, просыпались духи и в короткий срок оказывались возле меня. Они звали дальше к востоку и югу, но я свернула в другую сторону, куда меня тянуло вслед за Кейелом. Странное ущелье через пелену ослепляло многогранностью, и весь путь в нем преследовало неуютное чувство, будто кто-то следит за мной, высматривает недостатки и высмеивает их. Свобода продлилась недолго, скорбь овладела вместе с запахом плесени и затхлости. На участке из камней, омытых кровью была жизнь, но тихая, осторожная. Тонкий, едва уловимый след вел в мрачный лес. На опушке чернота нахлынула отовсюду, страх разогнал тепло. Беспокойство заметалось внутри, сердце испуганно забилось. Кто-то прогонял прочь, а кто-то звал на помощь. Я врезалась в белую сеть, она липла смертью к душе, не пропускала. Запах гнили вызвал тошноту.
На лиловом небе загорались первые звезды. Я с жадностью глотала воздух и оглядывалась. Закат пронзал туман лучами, окрашивая водную пыль в огненные цвета. Вокруг ничего не изменилось, только ящерка сбежала. В душе металось волнение, а ей безмолвно вторили чувства. Они не принадлежали мне, поэтому напугали. Однако с первым испугом все затихло, оставляя меня наедине с собой. Я поднялась, отряхивая штаны, стала отступать к пещере. Хватит прогулок на сегодня. Еще немного — и точно с ума сойду.