Снова поцеловал меня и, окинув пещеру сонным взглядом, попросил:
— Не задерживайся.
Глава 4. Вестница духов
Кейел.
— Не бойся, — фангра сжала мое плечо, — духи не убийцы.
Я скинул ее руку, снова посмотрел на Аню. Под ворохом пледов виднелась только голова: слипшиеся от пота волосы разметались на скомканном ворохе одежды, лицо стало бледным, отдавало синевой.
— Ты, как и другие, не имеешь понятия, на что они способны, — поднял глаза на Елрех.
Как и я. Я тоже не думал, что они подвергнут Аню такому риску.
Фангра свела белые брови, поджала губы. За последние периоды сеть возраста на ее коже заметно углубилась. Полукровка сильно привязалась к Ане и переживает, как за единственную родную и близкую в этом мире.
Как и я.
Она сглотнула и сказала:
— Я присмотрю за ней, а ты сходи проветрись. Нет твоей вины в том, что с ней случилось.
Кулаки сжались непроизвольно. Я склонился к фангре так, чтобы видеть ее глаза вблизи.
— Вины нет?! — полушепотом уточнил. — Ты настаивала, чтобы я рассказал ей обо всем. Я не послушал.
— Ты опасался, что она будет сдерживаться, — отступила на полшага.
Даже гордая фангра боится. Пугаю всех вокруг. Когда-то это казалось правильным, так почему сейчас раздражает? Будто я монстр, похуже всякой нечисти.
Полукровка все же вскинула голову и упрямо произнесла:
— Асфирель не добилась бы такого успеха, а ее жизни уже ничего не грозит.
Асфирель… Невинный рассвет. Фангра могла бы придумать более подходящее имя. Я скривился и, направившись на улицу, сказал:
— Если бы послушал тебя, ее жизни ничего бы не угрожало. В следующий раз настаивай на своем до последнего.
Упрекать себя мне еще не доводилось. Духи Фадрагоса!
Солнечный свет ослепил, свежий воздух заполнил легкие. Прищурившись, я разглядывал долину. Потер шею, вспоминая жалобу Ани, что Айссия не сводит шрам от кинжала. Слепец. У нее просто не осталось сил. В тот момент она отдавала мне последние крохи.
Молодая роща выросла на пустыре за сутки: тополи уже готовились раскрыть почки, птицы осторожно слетались отовсюду. Вереск цвел.
Я сбежал по камням, вспоминая, как трещали молодые деревья. Они поднимались из-под земли на глазах, и это ужасало, отгоняло всех от нашей стоянки. Я снова остановился. Ромиар набирал воду в котелок из ручья, которого вчера еще не было. Многочисленные ключи пробились из-под земли на закате, а сегодня вода журчала так естественно, будто всегда была тут. На этом месте за считанные дни родилась жизнь, появилось пристанище для многих. Я оглянулся на темный проход пещеры.
Аня едва не умерла.
Аня.
— Тоджа нужно отпустить, — Кейел извиняющееся улыбнулся.
Я покачала головой, вцепившись в седло покрепче.
— Не смогу идти сама.
— Я помогу.
Он протянул руку; взгляд стал донельзя настойчивым. Я запрокинула голову, рассматривая голубое небо, виднеющееся между листвы деревьев. За что же мне все это?
Тодж подо мной проворковал, потоптался, будто понимал, что скоро избавится от надоевшей ноши. Кейел не торопил: все так же протягивая руку, молча ждал. Я выдохнула, потерла лоб и, собравшись с силами, ухватилась за его руку. Позволив себя стащить с ящера, вцепилась в рубашку Кейела и с трудом устояла на ногах. Мгновенно выступил холодный пот, подогнулись колени, задрожали руки, но, что радовало, голова больше не кружилась.
— Осторожно, — Кейел обнял меня. — Мы никуда не спешим, привыкни.
— Я не понимаю: зачем такая сила, если она способна убить носителя?
Его ладони согревали поясницу, дыхание щекотало щеку.
— Ты просто не знаешь, как с ней справляться. Если бы знал, что накануне ты уже призывала Айссию, то не позволил бы исцелять себя. Духи забрали много сил.
Даже представлять не хотелось, сколько они выпили из меня. Казалось ведь, что я просто устала. Отстирала штаны и сразу отправилась к Кейелу. Планировала подремать, пока он отдыхает, но заснула беспробудно. Проспала четыре дня.
Кейел опять сидел возле меня, как после убежища Стрекозы. Сидел… Тогда, в трактире, мне казалось, что это даже романтично. Однако не зря сиделкам на Земле платят деньги. Вольный перетащил меня к пещерному озерцу и никого, кроме Елрех, туда не впускал. Я очнулась, когда он протирал мои ноги влажной тряпкой. Ни о чем спрашивать не хотелось, только скорее забыть обо всем. Даже новости о моем неожиданном успехе совсем не порадовали и стыда не поубавили.