За моей спиной раздался голос:
— Вадим Николаевич, доставили вам неуловимую Сорокину!
— А-а, — протянул мужчина в годах, сидящий ближе к двери, и почесал гладко выбритый подбородок. Окинул меня заинтересованным взглядом с ног до головы и указал на стул, приставленный к его столу. — Присаживайтесь, гражданка Сорокина. Спасибо…
Его обращение к парню, доставившему меня, утонуло в натужном скрипе принтера. Девушка чихнула и от души проматерилась, оглядываясь на принтер, как раз в тот момент, когда он, зажевав бумагу, заглох.
— Выкинь это чудовище, — обратилась она к коллеге, потирая нос.
— Ну да, придумала тоже, — ворчливо ответил он, вытаскивая застрявшую бумагу. — Этот монстр мне еще лет сто прослужит.
— Итак, Анна, наконец-то, нам удалось повидаться с вами, — отвлек меня от перепалки мужчина, предложивший присесть. — Уже и не надеялись на встречу.
Я нахмурилась и подтянула ноги, немного пряча их под стулом. Свет, падающий из окна, слепил, а воздух в кабинете и вправду сильно пропитался чернилами.
— Уезжали куда-то?
— Нет.
Пальцы заскользили по сумке, которую я держала на трясущихся коленях, и оставили на темной коже влажные следы. Сердце билось тяжело, глухо. Возьми себя в руки, Аня. Ты успеешь. Все будет в порядке.
— Ну-ну, а мы к вам несколько раз приезжали, никто двери не открывал. Уже было решили, что вы спрятались от нас. — Он захлопал полками стола, высматривая что-то в них. — Хотели в розыск объявлять.
Чепуха. Имя мое им известно. Так неужели не могли с родителями связаться и через них меня найти? Врет? Зачем? Или, судя по заваленному столу, дело, по которому меня сюда вызвали, не в приоритете…
— Зачем я вам понадобилась? — Стараясь унять дрожь в руках, стиснула сумочку. — Что-то случилось?
Трусы! Пятеро сволочей испугались одну девчонку и наябедничали? Видимо, сижу тут, потому что не сделала этого первой.
— Сами мне об этом расскажите. Только сначала я сообщу вам о правилах. — Он прокашлялся, прикрывая рот кулаком, и неспешно разложил перед собой папку и листки. — И задам несколько вопросов. Можете обращаться ко мне Вадим Николаевич.
Он надел очки, взял ручку и занес ее над бланком, лежащим перед ним.
— Итак, ваше полное имя?
— Сорокина Анна Дмитриевна.
— Дата рождения…
Вопрос — ответ. Это длилось не так долго, и за эти короткие минуты за окном ничего не изменилось. Свет все еще слепил мои глаза. Потом Вадим Николаевич сообщил, что я подозреваемая, быстро зачитал мои права, спросил, будем ли ждать адвоката, а после попросил меня рассказать о той самой ночи, когда я избила потерпевших.
— Я защищалась, — поправила его, невольно выпрямляя спину.
Он кивнул, что-то отметил на листке, а потом сказал:
— Одному вы сломали нос, второму — руку, третьему повезло — он отделался ссадинами и несерьезными ушибами. — Откинулся на стул и, вздохнув тяжело, добавил: — Кстати, Владиславу Еремину, парню, которому вы сломали руку, уже дважды делали операцию и пришлось ставить спицы.
Надеюсь, в проход, которым он думает, да поглубже. Может, это поспособствует его озарению, для чего человеку голова на плечах.
— Я защищалась, — повторила я.
От взгляда следователя по спине пробежал холодок. Я постаралась усмирить раздражение и приструнить нетерпеливость. Опустила голову и пообещала:
— Я вам все расскажу, но я и вправду защищалась.
— Анна, у нас есть запись с видеокамеры, установленной на вашем подъезде, — тон Вадима Николаевича смягчился. — Хорошо, что вы сразу сознаетесь в том, что это были вы. Мы не слепые, но должны разобраться в произошедшем. Я попрошу вас быть предельно откровенной.
— Хорошо, — согласилась я. Все, что угодно, лишь бы как можно скорее попасть домой.
— Хорошо? Тогда рассказывайте все с самого начала.
И я рассказывала, пока следователь записывал. Иногда он уточнял: откуда я возвращалась, что именно сказал Яковлев, по каким причинам я толкнула Горшкова и как так получилось, что я сломала руку Еремину? Я рассказала ему все, до того самого момента, когда заперлась в собственной квартире.