5—6 марта при участии Балтфлота по льду Выборгского залива был переброшен мотомеханизированный корпус и 3–й кавалерийский корпус — всего около 40 тысяч бойцов и командиров и 10 тысяч боевых и транспортных машин.
За период боевых действий авиация Балтийского флота совершила 16 663 боевых вылета, из них около 1 тысячи — ночных. На противника было сброшено около 2600 т бомб, было потоплено и повреждено 38 транспортов и ледокол. Боевые потери составили 12 самолетов.
В ходе февральско — мартовского наступления советским войскам удалось выполнить главную задачу — прорыв линии Маннергейма. В то же время после прорыва промежуточной полосы обороны темпы наступления вопреки ожиданиям оказались довольно невысокими. За последние 14 дней войны дивизии 7–й и 13–й армий с боями прошли от 15 до 35 км и так и не смогли полностью овладеть Выборгом. К концу, войны силы сторон, несмотря на значительные потери, возросли. К 13 марта вооруженные силы Финляндии насчитывали около 340 тысяч человек и 944 полевых и 341 противотанковое и зенитное орудие. Армия «Карельский перешеек» насчитывала около 180 тысяч человек (по сведениям советской разведки, 124 тысячи), 283 полевых и 72 противотанковых орудия, 96 минометов (по другим данным, 316 полевых, 100 противотанковых орудий и 108 минометов). Красная Армия имела на всем финском фронте более 1 миллиона человек. 58 советских дивизий успели побывать в бою. Еще 4 дивизии остались в резерве, а 10 готовились к переброске на фронт. Советская группировка на Карельском перешейке насчитывала почти 760 тысяч бойцов и командиров, более 7100 орудий и минометов, почти 3 тысячи танков, более 600 бронемашин и 2 тысяч самолетов.
Довольно распространено мнение, всячески утверждавшееся Тимошенко, Мерецковым и другими военачальниками, пришедшими к руководству Красной Армией после финской войны, будто в последний период противоборства, в феврале — марте 1940 года, советские войска уже научились воевать и превзошли своих учителей — финнов в умении сражаться. Воспоминания уцелевших ветеранов не подтверждают столь оптимистичного и лестного для советской страны вывода. Уже знакомый нам лыжник комсомолец
Павел Шилов свидетельствует, что воевать стало действительно легче: пришел опыт. Но все равно в февральских и мартовских боях финны действовали более грамотно и несли значительно меньшие потери, чем красноармейцы:
«Бойцы поднимались в атаку, финны подпускали их на определенное расстояние и расстреливали очень точным, прицельным огнем. Добежит боец до пристрелянной линии или доползет по снегу, а дальше ни на шаг — падает убитым или тяжело раненным.
Когда мы возвращались из разведок, то, проходя по местам атак, с болью в сердце смотрели на трупы наших бойцов. Кто в какой позе был, когда его встречала пуля, так и замерзал… Картина жуткая. Лежит боец, каска пробита, мозги вытекли кроваво- белым сгустком, а рядом, где мина разорвалась, трупы без рук, без ног, а то и без головы. Каких только разорванных, замерзших тел не насмотрелись! Мороз по коже. Но особенно непереносимо было то, что на поле боя одни наши и очень редко увидишь убитого финна (точно такое же впечатление создавалось и у ветеранов Великой Отечественной, с кем мне довелось беседовать: на 20–30 наших 2–3 немца. — Б. С./ Это вот тяжело влияло на психику, приводило к мысли, что нам не победить, что всех нас истребят поголовно.