После кровавой чистки 1937–1938 годов общий уровень командного состава значительно понизился. Недавние командиры рот становились комполками, Недавние командиры батальонов возглавляли дивизий, как злосчастный комбриг Виноградов. И как было ко — мандирам не бояться доноса сослуживцев или, по сути, надзиравших за ними комиссаров, если в одночасье можно было отправиться «в штаб Тухачевского». Вот и опасались проявлять инициативу, действовали по шаблону, старались не отступать от приказов вышестоящих начальников, не задумываясь об их соответствии реальной обстановке.
Нарком обороны Ворошилов в итоговом докладе о финской войне признавал:
«Должен сказать, что ни я, ни Генштаб, ни командование Ленинградского военного округа вначале совершенно не представляли себе всех особенностей и трудностей, связанных с этой войной. Объясняется это прежде всего тем, что Военвед не имел хорошо организованной разведки, а следовательно, и необходимых данных о противнике; те скудные сведения, которыми мы располагали о Финляндии, ее вооруженных и укрепленных районах, не были достаточно изучены и обработаны и не могли быть использованы для дела».
На совещании в ЦК в апреле 1940 года тогдашний начальник Главного разведывательного управления Генштаба И. И. Проскуров опроверг, однако, мнение, будто о финской армии накануне войны ничего достоверно не было известно. Он доложил: «Мы знали к 1 октября 1939 года, что Финляндия создала на Карельском перешейке три оборонительных рубежа и две отсечные позиции… Было установлено наличие в укрепленных районах до 210 железобетонных и артиллерийских точек… Эти точки нанесены на схемы, был альбом, который, как говорил сам товарищ Мерецков, все время лежал у него на столе».
Тут надо сделать небольшое отступление. Когда ранее на совещании выступил Мерецков, он упомянул, что он и его подчиненные ориентировались по альбому укрепленных районов противника. На ехидный вопрос из зала, где же лежал тот альбом, Кирилл Афана — сьевич ответил: «У меня на рабочем столе, с левой стороны». Тут Сталин и заметил с издевкой: «В архиве». Мерецков знал, что Сталин слов на ветер не бросает, и во время выступления Проскурова попытался себя реабилитировать. Он заявил: «Но ни одна схема не соответствовала». «Ничего подобного, — решительно возразил Проскуров. — Донесения командиров частей и разведки показывали, что большинство этих точек находится там, где указаны на схеме».
— Это ложь, — горячился Мерецков. — В районе Суммы 12 точек, Корна — 12.
— Ничего подобного, — повторил Иван Иосифович.
— Когда этот материал был передан Генштабу? — вкрадчиво осведомился Мехлис.
— До 1 октября 1939 года, — стоял на своем Про- скуров. — К этому же времени было известно, что финны развертывают большие строительные работы… именно летом 1939 года. Агентура доносила, что идет интенсивное строительство… Точных данных во вторую половину 1939 года мы не имели. Все имеющиеся сведения об укреплениях и заграждениях были разработаны, нанесены на карту в Ленинграде и разосланы в войсковые соединения.
Начальник военной разведки отверг и обвинения в том, что недооценивал численность и возможности финской армии:
«По различным справочникам, которые были изданы, нам было известно, что Финляндия располагает 600 тысячами человек военнообязанных. Военнообучен- ных насчитывалось до 400 тысяч человек (цифра абсолютно верная: к концу войны в финских вооруженных силах было 340 тысяч человек, а потери составили около 70 тысяч, следовательно, всего в войсках служило около 410 тысяч человек. — Ъ. С.). Кроме того, имелась так называемая шюцкоровская организация женщин и мужнин, которая в своих рядах насчитыва — ла до 200 тысяч человек. Итого, по данным разведки видно было, что Финляндия может выставить до 0,5 миллиона человек… Товарищ Шапошников докладывал, что было 16 дивизий, у нас нет таких данных. Было 12 пехотных дивизий, 6 отдельных пехотных полков, до 30 батальонов, около 5 пехотных бригад».