Мерецков фактически признал, что уже в июне 1939–го началась подготовка к вторжению Красной Армии в Финляндию. А угрозы никакой не было. Можно быть абсолютно уверенным: в ту пору ни один финский политик или военный даже в горячечном бреду не помышлял об ударах по Ленинграду и Мурманску. Финны совсем не горели желанием стать «застрельщиками большой войны». Наоборот, они надеялись, что в случае такой войны Финляндии удастся остаться в стороне.
Характерно, что Сталин поручает Мерецкову подготовить «контрудар» на случай «провокации» с финской стороны. А ведь провокация совсем не равнозначна нападению с целью захвата важных промышленных и портовых центров. Гитлер, например, организовал провокацию в Глейвице, чтобы получить предлог для удара по Польше. Как мы вскоре убедимся, по тому же пути пошел и Сталин в случае с Финляндией.
Любопытно и то, что, по Мерецкову, о военных приготовлениях финнов сообщает ему Сталин. Если бы такие приготовления действительно имели место, все должно было бы быть иначе: прежде их непременно заметила бы подчиненная Мерецкову разведка Ленинградского военного округа. Мы‑то знаем, что в действительности Сталин к тому времени уже располагал докладом именно командующего ЛВО, где говорилось о якобы агрессивных намерениях финнов. Но в мемуарах Кирилл Афанасьевич постыдился об этом написать, понимая, что читатели в некую угрозу Советскому Союзу со стороны Финляндии не поверят. Поэтому лучше свалить все на Сталина: Иосиф Виссарионович, мол, из‑за всегдашней своей подозрительности вбил себе в голову, что финны могут напасть, а военным ничего не оставалось, как подчиниться приказу и готовить «контрудар».
К войне готовился и советский Военно — Морской Флот. 23 июня 1939 года на флотах и флотилиях директивой Народного Комиссара Военно — Морского Флота флагмана 2–го ранга Н. Г. Кузнецова была введена трехступенчатая система оперативных готовностей: № 3 (повседневная), № 2 (повышенная) и № 1 (полная). А 1 июля на базе Кронштадтского крепостного полка была сформирована Отдельная специальная стрелковая бригада в составе 3 батальонов. Она предназначалась для оккупации островов в Финском заливе.
31 августа на Балтийском флоте создали соединение охраны водного района в составе дивизиона сторожевых кораблей, 3 дивизионов тральщиков, дивизиона сторожевых катеров, дивизиона малых охотников (цель — подводные лодки противника), двух плавучих баз, а также сухопутных подразделений. Ему также подчинялись дивизион торпедных катеров, артиллерийский дивизион и авиационная эскадрилья.
Затем, 25 октября, после двадцатилетнего перерыва, была вновь сформирована Ладожская военная флотилия со штабом в Шлиссельбурге. Она подчинялась Военному совету Балтийского флота и включала в свой состав дивизион из 12 сторожевых катеров и 3 батареи береговой артиллерии.
В августе 1939–го, когда еще продолжались переговоры в Москве английской, французской и советской военных миссий, финны отвергли очередное предложение СССР о предоставлении им военной помощи в случае германской агрессии. Приготовления войск Ленинградского военного округа не могли сокрыться от финских наблюдателей. В Хельсинки теперь всерьез опасались нападения, но — с востока, а не с запада. В конце августа в Финляндии была введена всеобщая трудовая повинность и усилена боевая готовность армии. Это было связано с одним весьма важным событием.
23 августа последовала наконец давно ожидавшаяся Сталиным «серьезная акция со стороны Германии». Риббентроп и Молотов подписали печально знаменитый пакт о ненападении. В секретном дополнительном протоколе к нему Советский Союз и рейх разделили между собой Восточную Европу. В нем говорилось: «В случае территориально — политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия и Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР». После того как две империи «по — братски» разделили Польшу, 28 сентября 1939 года был заключен советско — германский договор о границе и дружбе. Секретный дополнительный протокол к нему передавал Литву Советскому Союзу в обмен на уступку Германии земель с преимущественно польским населением. Хотя секретные протоколы были опубликованы только после Второй мировой войны, уже осенью 39–го в мире догадывались, что СССР и Германия достигли тайной