21 января соединения 8–й армии начали частные наступательные операции, имевшие своей целью улучшение занятых позиций, отвлечение противника от окруженных соединений левофланговой группы. При удачном развитии событий командование рассчитывало освободить их из кольца.
139–й стрелковой дивизии в это время было не до наступления. Даже после пополнения стрелковые батальоны по своей численности не превышали 300–350 штыков. Тем не менее неделю части дивизии вели упорные бои с противником, занимавшим удобные для обороны позиции на высотах, и продвинулись на запад на 1,5–2 километра. Потери дивизии составили 318 человек убитыми, 1121 ранеными и 192 пропавшими без вести.
75–я стрелковая дивизия, соприкасавшаяся на левом фланге с 139–й, 21 января также начала атаки. К исходу дня 34–й стрелковый полк занял излучину реки Вигарус — ярви, где и был остановлен сильным огнем противника. Другие подразделения продвинулись на 1,5–2 км на северо — запад от Витавара, но затем вынуждены были остановить свое наступление из‑за сильного сопротивления финнов. В последующие трое суток территория между Витавара и высотами несколько раз переходила из рук в руки. Только 26 января советские войска овладели господствующими высотами, после чего противник отошел от Витавара. За время операции 75–я дивизия потеряла 276 человек убитыми, 328 ранеными и 395 пропавшими без вести.
28 января обе дивизии получили приказ штаба 1–го стрелкового корпуса о прекращении активных действий. Начальник штаба этого корпуса майор С. П. Иванов считал, что значительных успехов не удалось достичь из‑за неумения пехоты следовать за огневым валом артиллерии, плохо скоординированных действий отдельных подразделений и отсутствия инициативы у командиров младшего и среднего звена.
Атаковала противника и 164–я стрелковая дивизия, но два ее полка продвинулись всего на километр. Для охраны коммуникаций командование дивизии сформировало на узкоколейной ветке от станции Питсий- оки некое подобие бронепоезда из четырех бронепло- щадок, на которых были установлены обыкновенные пушки и пулеметы. Он начал курсировать 25 января и серьезно мешал действиям финских диверсионных и разведывательных групп. 1 февраля финны взорвали путь, но его удалось быстро восстановить, и бронепоезд продолжал свои боевые рейсы. Но 4 февраля неприятельские диверсанты подорвали рельсы прямо перед паровозом. Поезд свалился с насыпи и получил настолько серьезные повреждения, что отремонтировать его было невозможно.
27 января 194–й стрелковый полк 60–й дивизии должен был выбить финнов с острова Лункулан — саари на Ладожском озере. Обстрел отсюда мешал снабжению 168–й дивизии, чьи коммуникации проходили по льду Ладоги. Один его батальон ворвался на остров. Ему в помощь послали батальон 6–го полка Финской Народной армии. Однако при виде наступавших соплеменников народоармейцы пустились в паническое бетство. Их пример оказался заразителен: с высоты бежал и батальон 194–го стрелкового полка.
Не добилась успеха и 155–я стрелковая дивизия. Она прибыла в Карелию из Западной Белоруссии. Точно так же, как и две другие дивизии 1–го стрелкового корпуса, она была сформирована в основном из бойцов и командиров, призванных из запаса, и укомплектована автотранспортом и лошадьми, поступившими из гражданских организаций.
Вот что писал командир правофланговой дивизии 8–й армии о состоянии вверенного ему соединения: «Наличная бронетанковая матчасть совершенно небоеспособна. Прибывшие из организаций и учреждений газогенераторные автомашины совершенно не приспособлены для работы на северном театре». Большинство бойцов 155–й дивизии до призыва не умело стрелять из боевого оружия, метать гранату и даже пользоваться саперной лопаткой. Лыжи видели в глаза единицы.
Положение усугублялось скверным снабжением. Бойцы дивизии начали войну без стальных шлемов и маскировочных халатов. Не хватало полушубков, валенок и теплых перчаток — многие красноармейцы страдали от обморожения. Это была общая беда почти всех советских соединений, участвовавших в войне с Финляндией. На совещании высшего комсостава РККА в апреле 1940 года командующий 15–й армией командарм 2–го ранга В. Н. Курдюмов отмечал:
«На финском театре в первый период войны было много обмороженных, потому что люди прибывали в холодной обуви, в ботинках даже, а не в сапогах, причем часть ботинок была рваной. Ленинградский военный округ должен был снабжать бойцов. Я здесь докладываю с полной ответственностью о том, что воевать при 40–градусном морозе в ботинках, даже не в рваных, и в хороших сапогах нельзя, потому что через несколько дней будет 50 % обмороженных. Тут есть закон физиологии, врачи об этом могут сказать… что тело человека, разумеется, без достаточного количества теплых вещей, может выдержать такую температуру 4–5 дней, а на 5–й день получается такое охлаждение, что независимо от употребления водки, сала — сила сопротивления организма будет понижаться».