Никуда не годная лыжная подготовка частей и соединений Красной Армии, казалось бы, должна была склонить Главное командование перебрасывать на фронт дивизии из снежных районов Сибирского, Забайкальского и Уральского военных округов и Дальне — восточного фронта. Но такая переброска на тысячи километров представлялась Кремлю слишком дорогостоящим делом. К тому же Сталин боялся ослаблять войска этих округов, из‑за напряженности в отношениях с Японией после Халхин — Гола. За все время финской войны из Сибирского военного округа были переброшены всего две дивизии: 37–я и 91–я, а из Уральского — одна, 128–я.
Отметим, что и 37–ю стрелковую дивизию Сибирской можно было назвать только с известной долей условности. В июне — июле 1939 года ее направили из Белорусского особого военного округа под Омск с тем, чтобы перебросить дальше, на Халхин — Гол. Пока дивизия готовилась к боям, конфликт в Монголии закончился. Ее частям пришлось зимовать, можно сказать, в чистом поле, поэтому начавшуюся в декабре 1939 года передислокацию на финский фронт командование дивизии да и многие бойцы приняли за благо.
Лыжные батальоны частично формировались из личного состава Уральского и Сибирского округов, однако даже у сибиряков и уральцев лыжная подготовка не всегда была на должном уровне.
Пока артиллеристы громили укрепления противника, вскрытые разведчиками, в большинстве частей шла напряженная боевая подготовка. Командир 123–й стрелковой дивизии генерал — майор (в период войны — комбриг) Ф. Ф. Алябушев рассказывал: «В тылу мы устроили учебное поле. На нем день и ночь проводились занятия. То, что обнаружилось в системе укреплений противника, мы старались воспроизвести на учебном поле и тренировались в условиях, максимально приближенных к боевым. На учебном поле преодолевали проволочные заграждения, вели огонь по укрепленным точкам, блокировали доты и т. д. Главное внимание обращали на движение пехоты за огневым валом, на использование броневых щитков и взаимодействие на поле боя с танками, с полковой и батальонной ар — тиллерией». Загадкой остается, почему такую учебу не догадались провести еще в мирное время.
Столь же трудно понять, почему до войны танкисты не умели взбираться на противотанковые рвы и разбивать бетонные надолбы, а многие пехотинцы, даже в полках и дивизиях, считавшихся кадровыми, не умели метко стрелять и маскироваться. С лыжами дело вообще было швах. Еше весной и летом 1939 года командование ЛВО отдало пять приказов о сбережении и улучшении содержания лыжного имущества, но лыж не хватало, и большинство бойцов ходить на них не умели. Многие командиры заставляли бойцов учиться лыжному бегу в шинелях, что потом вызвало искреннее изумление у финнов: как можно ходить на лыжах в такой неподходящей одежде? Командир 70–й стрелковой дивизии М. П. Кирпонос на свой страх и риск прекратил эти «упражнения», способные привить красноармейцам только ненависть к лыжному спорту, и приказал вести занятия в ватных куртках и теплых штанах. Михаил Петрович попросил шефствовавших над дивизией работниц ленинградских текстильных фабрик перешить длинные маскировочные халаты в комбинезоны.
К сожалению, в большинстве других советских дивизий командирам до таких «мелочей» не было дела. А финская «Хельсингин саномат» с нескрываемым удивлением писала после начала войны: «Русские ходят на лыжах в каких‑то длинных пальто». Финны не понимали, что эта странная «мода» от обыкновенной глупости советского начальства.
К началу февраля был разработан новый план прорыва линии Маннергейма. К. А. Мерецков вспоминал:
«Усилили разведку авиацией, дали задание сфотографировать линию Маннергейма. На это ушел весь январь. К началу февраля мы наконец‑то располагали картами со схемой вражеской обороны. Теперь можно было составить реальный план ее прорыва. Этот план я докладывал И. В. Сталину, вызвавшему нас со Ждановым. Присутствовали Молотов, Ворошилов, Тимошенко , Воронов и Грендаль. Предложенный план был утвержден.
Вечером ужинали у Сталина. Он и Молотов расспрашивали об итогах разведки, уточняли детали плана, освещали политический аспект операции… По окончании ужина Сталин предупредил, что будут некоторые перемены… Нужно создать централизованное руководство операциями в зоне боевых действий, подбросить новые силы и уточнить ход наступления, причем главную роль сыграет план, предложенный для 7–й армии. Во что бы то ни стало овладеть линией Маннергейма до весеннего разлива вод — такова основная задача!»
Здесь Кирилл Афанасьевич пытается создать у читателей впечатление, будто он со своим штабом и разработал план февральского наступления на Карельском перешейке. В действительности Мерецкову пришлось разрабатывать план только для своей 7–й армии. Общий же план наступления готовил штаб командующего Северо — Западным фронтом С. К. Тимошенко.