Это одна из очень глубоких мыслей в истории мировой философии. Но вот они, крестьяне и бюргеры, ничего подобного сформулировать не могли, ибо не читали Кузанского и вообще не были знакомы ни с философией Возрождения и ни с какой другой философией вообще. Но они что-то чувствовали вместе с Бахом, ибо Бах своей музыкой говорил им об их человеческих и духовных корнях.
Крестьяне и бюргеры не столько знали, сколько интуитивно ощущали баховскую силу духа, его веру, его гигантскую энергию, совсем не похожую на все виды энергии, им известные.
И Бах в своей непонятности и одновременно доступности (он – там, высоко, у органа, он играет в нашей церкви) был равен Богу (там, впереди – Его, Господа, изображение на кресте).
Крестьяне не могли жаловаться на Баха (за то, что его музыка не вполне ясна), как и не могли жаловаться на Бога (за то, что Его деятельность не всегда логична): в прошлом году из-за засухи весь урожай погиб – еле выжили), ибо они, крестьяне, сами – часть Бога и Баха, урожая и засухи…
(Меняю регистр…)
И это значит, что тот самый Бах, музыка которого сегодня – одна из абсолютных вершин проявлений человеческого духа, планетарной мысли, в те времена и для тех членов его прихода был постоянным участником их жизни.
Это значит, что нормальное мышление того времени вполне могло включать в себя музыку Баха как норму. И здесь есть немало причин для серьезных рассуждений. Например:
прогрессирует или регрессирует человеческая Духовность?
Или насколько ближе (или дальше) мы сегодня к нашей космической первооснове?
И каким образом великая музыка может помочь в процессе поддержания духовности?
Глава 4. Первый разговор о Моцарте
(Моцарт и смерть)
Папа, Вы не представляете себе, что это за ужас, каждый вечер ложиться в постель со страхом, что утром я не проснусь.
Моцарт (за фортепиано):
Представь себе… кого бы?
Ну, хоть меня – немного помоложе;
Влюбленного – не слишком, а слегка -
С красоткой, или с другом – хоть с тобой,
Я весел… Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое…
Пушкин, разумеется, не читал ни письма Моцарта к отцу, фрагмент из которого я процитировал в первом эпиграфе к этой главе, и никаких писем Моцарта вообще, ибо они тогда не были изданы. В те годы еще никто не говорил о музыке Моцарта иначе, чем сказал о ней русский критик Улыбышев: «Вечный свет музыки, имя тебе – Моцарт!»
Но откуда Пушкин знал о Моцарте как о композиторе «гробового видения»?
Правда, можно задать еще тысячи подобного рода вопросов относительно пушкинского знания.
Откуда, например, он знал о том, что «гений – парадоксов друг»? Ведь это же тема докторской диссертации середины XX века!
Вот и весь стих. Утверждаете, что он не закончен? Как стих – возможно. Но как сконцентрированная до размера в пять строк докторская диссертация – закончен вполне. А откуда он, Пушкин, знал, что главная проблема демократии – это «оспоривать налоги» или что свободной печатью воспользуются для того, чтобы «морочить олухов»?
Ведь тогда еще не было современных западных демократий (социал-демократий), правительства которых заменят полиции тайные полициями налоговыми.
Не было тогда и свободной печати, которая когда-нибудь понадобится сугубо для того, чтобы влезать в чужие спальни, да еще подсчитывать рейтинги шутовствующих политиков или поп-идолов демократично оболваненной толпы:
Я убежден, что Пушкин – один из тех, кто тогда уже знал то, что нам еще только предстоит узнать в будущем.
Нам до сих пор еще ох как многое непонятно в его «Пиковой даме», «Медном всаднике», «Маленьких трагедиях»…
Но вернемся к пушкинскому знанию о моцартовском «гробовом видении». Ко мне это знание пришло только после длительного и скрупулезного изучения всех писем Моцарта вкупе с многолетним изучением тайных знаков моцартовского музыкального письма.
Вот, к примеру, уникальный знак.