Комиссии по расследованию — их было две — попали в затруднительное положение. Они пришли к выводу, что один из крупнейших в мире дирижаблей полностью сгорел от удара молнии.
Действия командира признали правильными: к конструкции дирижабля, а также ко времени полета претензий не предъявили…
На двух крупнейших верфях мира — Цеппелина и Шютте-Лянца с 1900 по 1924 год построили 139 дирижаблей жесткого типа. Из них благополучной оказалась судьба лишь трех десятков. Отслужив очень короткий срок, в среднем около года, они были разоружены и мирно прекратили существование. Восемь были разбиты бурями. Восемь потерпели аварию по различным причинам. И двадцать четыре сгорели.
Дирижабли горели и в небе, и на земле; в ангарах и при маневрировании около причальных мачт; едва покинув ангар и после длительного перелета; уже наполовину втиснув свое огромное тело в ворота ангара. Их сбивала артиллерия и расстреливали летчики юрких “ньюпоров” и “форманов” как учебные мишени. Громадные емкости с водородом — до 70000 кубических метров — вспыхивали от самых ничтожных причин.
Эта статистика, очевидно, и дала повод французским комиссиям предать “Диксмюде” огню. И лучше всего — от молнии. Так проще.
…Успокоились газеты. Прекратились запросы в палату депутатов. И все же по большому счету официальная версия гибели дирижабля в районе южной Сицилии не получила достаточно убедительного признания. Не очень укрепила ее и находка спустя четыре месяца в том же районе останков радиотелеграфиста Гийома. И даже находка (еще через два месяца) на юго-западном побережье Корсики, возле местечка Проприано, бутылки с запиской: “У нас вышел весь бензин, и мы во власти страшного урагана. Экипаж “Диксмюде” шлет Франции последнее “прости”.
Записка не несла принципиально новой информации, выходящей за рамки фактов, отобранных комиссиями. И все же она стоит того, чтобы к ней присмотреться. Когда же и кто ее написал? Написана торопливо, карандашом, на клочке бумаги. В материалах, которыми мы располагаем, нет никаких упоминаний о том, что записка подвергалась графологической экспертизе. А ведь в личных делах тех, кто исчез на “Диксмюде”, есть образцы их почерков.
Наверное, стоит обратиться к опытным графологам-криминалистам и установить авторство.
Воды Средиземного моря отличаются прозрачностью. Глубины в этом районе не более 50 метров. И никаких следов огромного остова дирижабля, личных вещей экипажа. Двигателей.
Аппаратуры. Наконец, куда исчезли тела 48 других членов экипажа? Ведь горели впоследствии и более крупные дирижабли “Рим” и “Гинденбург”. И раньше пылало много дирижаблей. И всегда оставался металлический решетчатый каркас. Водородное пламя очень быстрое, и остов не успевает ни сгореть, ни сильно сплавиться.
Основные свидетельские показания, которыми руководствовались комиссии, основывая свою версию, таковы: “Выйдя из дома во втором часу ночи, отправился к пляжу. Вдруг огромная молния ударила в тучу. Сразу же за тучей зажегся сильный красный свет. Несколько секунд спустя за тучей (?) последовательно упали три горящие массы, а потом четвертая, поменьше, на запад от первых. Дул очень свежий западный ветер.
Обломки, опустившись на поверхность моря, испускали дым и быстро гасли…”
“…Я увидел сильное пламя, которое опускалось и поднималось три раза. Я решил, что это сигнал тревоги. Пламя скрылось за мысом СанМарко, а свет был еще некоторое время…”
“…Я увидел сильное пламя очень высоко в небе, которое опускалось и исчезло за холмами. В очаге света я не заметил никакого тела…”
И никто из свидетелей точно не назвал, что же именно падало и опускалось. Ночные сильные грозы на юге особо впечатляющи. В ту грозовую ночь за облаками могли полыхать дальние зарницы и летать шаровые и совсем редкие чечёточные молнии. Остановившись на варианте “удар молнии и пожар”, комиссии посчитали другие гипотезы и прочие факты неверными и не укладывающимися в схему, малосущественными.
Теория надежности в те годы делала первые робкие шаги. И тем не менее методом проб и ошибок нащупывались пути создания специализированных дирижаблей. Таким специализированным был и “Диксмюде L-72”. Немцами он предназначался для высотных (свыше 6000 метров) бомбардировок Лондона. Рассчитан на короткое (не более одних-двух суток) пребывание в воздухе. Столько же могли непрерывно работать и моторы “майбах”.