На судне предстояло разместить около ста человек, а также огромное количество припасов и экспедиционного снаряжения.
Члены научной экспедиции и команда являли такое же разнообразие, как и груз, который они брали с собой.
Команда включала сорок матросов, несколько гардемаринов, двенадцать солдат морской пехоты, восемь писарей и слуг*.
Среди ученых, назначенных плыть на “Индевре”, наиболее заметной фигурой был Джозеф Бенкс, член Королевского общества, состоятельный молодой человек, который вместо того чтобы проводить время в светских клубах Лондона, как это было принято в ту пору, предпочитал заниматься естествознанием и уже успел стать чрезвычайно опытным и квалифицированным натуралистом. Все знали, что Бенкс купил себе место на борту “Индевра”; говорят, он заплатил десять тысяч фунтов стерлингов — целое состояние по тем временам. Но Бенкс-отправился в плавание не ради развлечения. Свою преданность избранному в жизни пути он подтвердил позже, когда стал президентом Королевского общества.
Согласно записи Кука, сделанной 26 августа 1768 г. по выходе из Плимута, команда “Индевра” состояла из 94 человек (30 офицеров, 32 матроса, 13 слуг, 13 солдат и 6 ученых). Однако в первоначальный список не попали три матроса и слуга. Последним членом экипажа была коза, но это была отнюдь не обыкновенная коза — в составе экспедиции Уоллиса она уже обошла вокруг земного шара. Ей предписывалось снабжать офицеров свежим молоком.
Однако даже в этой наиболее щедро снаряженной и тщательно подобранной из всех английских экспедиций не обошлось без неполадок.
Выяснилось, что человек, назначенный на должность шеф-повара, имеет лишь одну ногу — заметный недостаток для путешествующего по морю. Раздосадованный, Кук потребовал найти замену, однако у того, кто сменил первого повара, не хватало руки.
“Индевр” вышел из Плимута в августе 1768 г.
До острова Мадейра, который увидели 13 сентября, дошли без происшествий, однако, когда бросали якорь, канатом захлестнуло и потащило на дно бухты помощника штурмана. Вытащили его мертвым. Эта смерть тем не менее не произвела удручающего впечатления на команду, что было характерным для той эпохи.
На Мадейре экспедиция пополнила запасы воды и вина (когда узнаешь, сколько рома и вина потреблял ежедневно каждый моряк военно-морского флота в те времена, задаешься вопросом, как “Индевру” удалось дойти до острова Уайт, не говоря уже о том, как он сумел обойти вокруг света!), на корабль погрузили свежую говядину, фрукты и овощи. Все эти продукты Кук считал — и не без основания — важным средством борьбы с цингой и включал их в обязательный рацион команды наряду с кислой капустой. Когда два матроса отказались есть свежее мясо — это случилось в первые недели плавания — Кук немедленно подверг их наказанию, приказал выпороть.
Рождество на “Индевре” встречали на полпути между Рио и мысом Горн. Из записей Кука и Бенкса можно заключить, что огромное расстояние, отделявшее матросов от дома, не испортило их обычного рождественского настроения.
“В День Рождества, — пишет Бенкс, — все добрые христиане, говоря по правде, напились столь чудовищно, что вряд ли ночью остался хоть один трезвый человек на корабле; благо еще, что ветер был весьма умеренным — должно быть господу ведомо было, в каком состоянии мы находились”. Кук ограничивается более лаконичной записью: “Вчера праздновали Рождество, и на корабле не было трезвых”. Можно представить, что творилось на борту “Индевра” в рождественский вечер 1768 г., если учесть, что каждый член экипажа ежедневно получал столько пива, сколько мог выпить, а также пинту вина либо полпинты рома или бренди.
В этом случае проявилась еще одна, пожалуй нетипичная, черта Кука. В определенных условиях он мог быть очень терпимым. Для поддержания на борту дисциплины Кук прибегал к строгим мерам, но без излишней жестокости, и только в исключительных случаях, за особо тяжкие преступления, приказывал обрезать преступникам уши. Если обстановка позволяла и близкой опасности не предвиделось, Кук охотно разрешал своей команде отдохнуть и снять напряжение, что всегда делалось единственным известным матросам способом. Сам Кук в часы всеобщего пьянства совершенно не замечал происходившего. Однажды солдаты и матросы “расслабились” до такой степени, что Кук был вынужден отправить их на берег и два дня терпеливо ждал, пока они придут в себя и будут в состоянии выполнять свои обязанности.
Широкой публике того века и в более поздние времена Кук представлялся суровым, сухим и неприступным человеком. Однако для своих подчиненных он был отцом-командиром, которого они боготворили чуть ли не до идолопоклонства.