Но не обязательно на мифической Земле Жуана да Гамы.
В книге С. Н. Маркова “Земной круг” (см. список литературы), составленной на большой научной основе, есть маленькая глава — “Ломоносов сжимает кулаки”. Давайте прочтем ее и наверняка после этого выясним, кто же усердствовал в присвоении открытий русских первопроходцев, в том числе Беринга, Чирикова и других.
Федор Соймонов в 1764 году получил записку от Екатерины Второй. Императрица извещала старого адмирала о том, что получила составленную им карту “об Американских островах”.
“Я знаю, что сии острова вашим радением найдены. Так вашим добром да вам же челом”, - писала Екатерина.
За две недели до этого она издала тайный указ, в составлении которого принимал участие Михайло Ломоносов. Для поиска морского прохода Северным океаном в Камчатку повелевалось идти из Архангельска на Шпицберген, а затем “в вест, склоняясь к норду” до гренландского побережья, откуда — “простираться подле оного на правую руку к западно-северному мысу Северной Америки”.
Поход от Груманта к Америке надлежало хранить в тайне. Но уже осенью 1764 г. в парижской печати было сообщено об этом замечательном предприятии.
Ломоносов в гневе сжимал свои пудовые кулаки. И было от чего. Он набросал тогда горькие строки, найденные потом в его архиве: “Беречь нечево. Все открыто Шлецеру сумасбродному. В российской библиотеке есть больше секретов. Вверили такому человеку, у коего нет ни ума ни совести”, - записал Ломоносов на обороте рисунка, изображающего рукава Северной Двины.
Он говорил о “шумахерщине”, о том, что он, Ломоносов, за то терпит, что старается “защитить труд” Петра Великого, с тем чтобы русские показали свое достоинство всему миру.
“Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют”, -писал он дальше.
Много горечи накопилось у него к тому времени. Он знал, что еще не так давно Иоганн Даниил Шумахер тайно переправил за границу карту славных походов Чирикова и Беринга. В это же время Жозеф-Николя Делиль скрипел пером, заполняя наблюдательные листы, которые он завел на каждого русского геодезиста.
Ломоносов негодовал на “злобныя поведения господина Миллера”, которого обвиняли в разглашении сведений о походах русских на северо-восток.
Кто-то сумел переправить за границу тоже не подлежащую оглашению “Генеральную карту Северного моря”. Ее отпечатали в 1749 г. в Берлине, указав, что она составлена по последним исследованиям путешественников из Западной Европы.
А чем объяснить такой случай. К осени 1754 г. было закончено гравирование “Карты новых открытий в Восточном море”. Ее изготовлял И. Ф. Трускотт “под смотрение” Миллера, резал русский мастер И. Кувакин. Но печатной карты этой, кроме одного, якобы пробного ее оттиска, в русских хранилищах не найдено до сих пор.
Тот же Трускотт закончил в 1755 году “Карту земли Камчатки”. За ней “смотрел” Миллер.
Дели ль, несмотря на резкую отповедь Ломоносова и других русских ученых, однажды пригласил в Сибирь своего соотечественника Жана Шапп д’Отроша. Повод для этого был: 5 июля 1761 года ожидалось прохождение Венеры перед диском Солнца.
Вскоре самонадеянный Шапп появился в Петербурге, откуда поспешил в Тобольск. В то время тогдашний комиссар книжной лавки Академии наук был вынужден донести, что лавка осаждается иностранцами, требующими “Большой Российский Атлас”. Эти настойчивые “любители” русской географии проявляли особую любознательность в отношении карт о русских открытиях в Америке.
Шапп, наблюдая Венеру, не оставил без внимания и такие вопросы, как исследование Камчатки или состояние торговли Китая с Сибирью.
Миллеру наблюдатель Венеры прислал около десятка писем; содержание которых до сих пор не известно. Эти послания Миллер хранил в особом разделе своего архива.
Возвратившись во Францию, Шапп д’Отрош написал “Путешествие в Сибирь”, полное оголтелой клеветы на нравы сибирских жителей.Сочинение это вышло уже после смерти Ломоносова.
К книге Шаппа были приложены перевод знаменитого труда Степана Крашенинникова
“Описание земли Камчатки” и карты СевероВостока — несомненно, русского происхождения. Более того, неизвестное лицо, давшее предисловие к переводу, обнаруживало прекрасное знакомство с содержанием предсмертных рукописей героя исследования Камчатки. Трудно сказать, кто был этот скромный, пожелавший остаться неизвестным, знаток архива Крашенинникова.
Во всяком случае, достоверно известно, что Миллер имел доступ к трем камчатским картам, связанным с трудами Степана Крашенинникова.