Дуэль. Худ. А. А. Наумов. 1885 г.
А. С. Пушкин получил ранение незадолго до 17 часов 27 января, после чего он жил еще около 46 часов.
Для Александра Сергеевича это были мучительные часы тяжелых физических и душевных страданий. Но он вел себя очень мужественно. Несмотря на сильные боли, он старался подавить в себе стоны, не кричать, чтобы не беспокоить супругу, родных, друзей. Сразу вспоминается Безруков-«Пушкин», от дикого крика которого при съемках фильма дрожали стены и вибрировали барабанные перепонки кинооператора. Пушкин жалел и защищал жену, беспокоился за судьбу Данзаса и просил лейб-медика Арендта заступиться за своего секунданта перед царем; благородно отнесся даже к врагу — Дантесу, убеждая друзей не мстить ему.
Проследим поэтапно за клиническим течением болезни и оказываемой помощью.
На месте дуэли из раны Пушкина изобильно лилась кровь, пропитавшая его одежду, шинель под ним и окрасившая снег. Секунданты пассивно наблюдали за раненым, отмечая бледность лица, кистей рук, «расширенный взгляд» (расширение зрачков). Через несколько минут раненый сам пришел в сознание. Врача на дуэль не приглашали, первая помощь поэту не была оказана, перевязка не сделана. Это серьезная ошибка секунданта.
На допросе в военно-судной комиссии Данзас признался, что был приглашен в секунданты за несколько часов до дуэли и из-за недостатка времени не имел возможности подумать о первой помощи для Пушкина[14]. Сам же Александр Сергеевич, охваченный желанием отомстить обидчику, о себе не заботился.
Придя в сознание, передвигаться самостоятельно он не мог (шок, массивная кровопотеря). Носилок и щита не было. Больного с поврежденным тазом вначале волоком «тащили» к саням(!), затем уложили на шинель и понесли. Однако это оказалось им не под силу. Вместе с извозчиками секунданты разобрали забор из жердей и подогнали сани. На всем пути от места дуэли до саней на снегу остался кровавый след. Раненого поэта посадили в сани и повезли по тряской, ухабистой дороге. Подобная транспортировка усугубляла проявления шока. Лишь через полверсты повстречали карету, подготовленную для Дантеса, и, не сказав Пушкину о ее предназначении, перенесли в нее раненого. Опять недопустимая небрежность Данзаса: для соперника карета была приготовлена, а о великом российском поэте не подумали.
Несомненно, на дуэли и в ближайшие часы после нее у Александра Сергеевича была массивная кровопотеря (как наружная, так и внутренняя). Объем ее, по расчетам Ш. И. Удермана[15], с которым согласен Б. В. Петровский[16], составил около 2000 мл, или 40 % объема циркулирующей крови (ОЦК). Определить степень анемии, осуществить переливание крови и, даже элементарную сегодня, внутривенную инфузию растворов при тогдашнем уровне развития медицинской науки было невозможно, ибо эти методы к 1837 году еще не были разработаны. Поэтапная кровопотеря в 40 % ОЦК сегодня не считается смертельной. Но в наши дни кровопотеря восполняется, полностью или частично, гемотрансфузией. Невозможно представить степень анемии у Пушкина, которому не перелили ни грамма крови! Несомненно, кровопотеря резко снизила адаптационно-приспособительные реакции организма и значительно ускорила летальный исход от развившихся в дальнейшем септических осложнений огнестрельной раны.
Истекавшего кровью, находившегося в состоянии тяжелого шока, получившего сильное охлаждение тела Александра Сергеевича Пушкина в течение часа везли в полусидячем положении 7,5 верст от места дуэли на Черной речке до его квартиры на набережной Мойки. Он сильно страдал от болей в области таза, жаловался на тошноту. Временами раненый терял сознание, и карету приходилось останавливать. Таких остановок в пути было несколько. Очевидно, в эти минуты падало артериальное давление. Врачебную помощь в пути оказать было невозможно.
Уже в темноте, в 18 часов, смертельно раненного поэта привезли домой. Это была очередная ошибка Данзаса. Человека, находившегося временами в полубессознательном состоянии и, возможно, просившего доставить его домой, тем не менее нужно было госпитализировать. Камердинер Никита на руках перенес раненого в его кабинет на первом этаже. Здесь ему помогли переодеться в чистое и уложили на диван. Б. В. Петровский[17] справедливо отмечает, что кровать была бы гораздо удобнее для лечения.
Данзасу, доставившему раненого не в лечебное учреждение, пришлось в поисках хирурга метаться по вечернему Санкт-Петербургу. Он посетил уже 3 квартиры, не застав хозяев дома, и случайно на улице встретил В. Б. Шольца, который был не хирургом, а акушером. Тот согласился осмотреть раненого и вскоре приехал вместе с хирургом — главным врачом придворного конюшенного госпиталя К. К. Задлером, который к тому времени уже перевязал рану Дантеса. И вновь парадокс: легко раненному сопернику Пушкина помощь была оказана значительно раньше, чем находившемуся в тяжелом состоянии поэту. Перевязку раны у Пушкина приехавшие врачи произвели около 19 часов. При этом Задлер уезжал за инструментами и, вернувшись, вероятно, зондировал рану неглубоко от кожи (документальных доказательств зондирования нет).
14
Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккерном. Подлинное военносудное дело 1837 г. — М.: Русслит., 1992. — 160 с.
15
Ш. И. Удерман. Избранные очерки истории отечественной хирургии XIX столетия. — Л.: Медицина, 1970. — С. 208–261.
16
Б. В. Петровский. Ранение на дуэли и смерть А. С. Пушкина // Клин. мед. — 1983. — Т. 61, № 4. — С. 109–117.
17
Б. В. Петровский. Ранение на дуэли и смерть А. С. Пушкина // Клин. мед. — 1983. — Т. 61, № 4. — С. 109–117.