Вера в существование памяти о прошлых жизнях сопровождает людей едва ли не на протяжении всей истории человечества и присутствует в самых разных культурах. Среди европейских мыслителей мирового масштаба первым, кто заговорил о возможности проявления у человека памяти прошлого, был древнегречесий математик, религиозный и политический деятель Пифагор (VI в. до н. э.). Он верил в бесконечность жизни и бессмертие души, одним из подтверждений которого считал необычные проявления памяти. По сведениям Диогена Лаэртского, Пифагор утверждал, что до собственного рождения он ранее прожил четыре жизни. В первой из них он был сыном Гермеса Эфалидом; отец предложил ему на выбор любой дар, кроме бессмертия, и «он попросил оставить ему и живому, и мертвому память о том, что с ним было». Вторым своим воплощением Пифагор называл Евфорба — героя «Илиады»; третьим — Гермотима, легендарного философа и колдуна, душа которого надолго могла покидать хозяина; четвертым — простого делосского рыбака Пирра. «А после смерти Пирра он стал Пифагором и тоже сохранил память обо всем вышесказанном… Он первый заявил, что душа совершает круг неизбежности, чередою облекаясь, то в одну, то в другую жизнь…»[288].
Однако авторитет Пифагора тем не менее не обеспечил серьезного отношения к этим рассказам ни его современников, ни приверженцев истины последующих поколений. Так итальянский гуманист Лоренцо Ваша (1407–1457) указанное утверждение Пифагора называет «в высшей степени нелепым». Желая уверить в нем других, писал Валла, изобретатель этого взгляда не убедил даже самого себя, так как вполне сознавал собственную ложь в историях с перерождениями: «Благодаря какой же судьбе это благодеяние памяти выпало на долю одному Пифагору? О несчастный защитник! В деле, которое должно быть показано свидетелями, он не находит даже одного, кроме себя…»[289].
Позже в философии Платона восстановление событий прошлых жизней рассматривалось как «воспоминания души» — бессмертной и «самодвижной» сущности. В труде ученика и последователя Платона Альбина об этом говорится следующее: «…Мы в порядке припоминания мыслим на основе крохотных проблесков, по некоторым отдельным признакам припоминая, о чем давно знаем, но что забыли по воплощении»[290].
Если Платона считать в этом вопросе последователем Пифагора, то необходимо заметить, что и взгляды последнего не являются полностью оригинальными: идеей переселения душ в той или иной форме были проникнуты и более древние, нежели эллинская цивилизации. Пифагор мог заимствовать идею о переселении душ у халдеев, вавилонских магов, египтян, поскольку он прошел, говоря современным языком «стажировку» в Египте, знал египетский язык и постиг многие премудрости египетских жрецов.
Весьма любопытным представляется хронологическое совпадение возникновения теории Пифагора и Платона с периодом становления даосизма в Китае. Именно к VI в. до н. э. относится труд Лао-цзы «О Дао и Дэ». Возможно, в Древнем мире обмен идеями носил более обширный характер, чем сегодня принято считать. Посредниками между древневосточной и средиземноморской цивилизациями могли быть вавилоняне или неутомимые путешественники финикийцы (именно в финикийском Тире воспитывался, по некоторым данным, Пифагор»[291]. Так или иначе, идея генной памяти имеет очень глубокие исторические корни и едва ли не планетарную географию.
Если, как мы уже говорили, в европейской традиции взгляды на память Пифагора и Платона были встречены скептически и не получили серьезного последовательного развития, то в восточной философии (в частности философии даосизма и даосской медицине) человек рассматривался как одна из частных форм вселенского информационного обмена. С этой точки зрения свою первую энергию человек получает в виде прародительской энергии-информации, составленной из двух противоположных полярностей, исходящих от родителей. Оставаясь всю жизнь в потенциальном состоянии, эта энергия-информация содержит два компонента: фактор Инь, ведущий происхождение от матери, и фактор Ян, происходящий от отца. Сравнительно недавно современная генетика установила, что каждый мужчина имеет женские хромосомы и каждая женщина — мужские. Этот факт хорошо согласуется с теорией Юнга о наличии в психике человека архетипов, представляющих женскую и мужскую сущность.
288
291