Деструктивные тенденции, возникшие в последнее время в отечественной психотерапии и гипнологии в частности, характеризуются следующими проявлениями:
— снижением уровня профессионализма, вплоть до полного его игнорирования, когда практическая психотерапия нередко оказывается в руках у лиц, не имеющих врачебного образования;
— чрезмерной коммерционализацией установившейся системы психотерапевтических услуг;
— внедрением массовых сеансов психотерапии и «целительства» в виде радиотелевизионных и «стадионных» вариантов психотерапии;
— эклектическим заимствованием зарубежных методов и технологий психотерапии, труднопостижимых для сложившегося русского менталитета и часто неприемлемых для национального характера.
Надо полагать, что большинство перечисленных недостатков будет исчезать по мере оздоровления общей обстановки в стране. Что же касается вопросов заимствования зарубежных психотерапевтических технологий, то во все времена они решались далеко не однозначно. В силу особых условий исторического развития России, усвоение и адаптация иностранного опыта всегда играли немаловажную роль в формировании ее собственных научных и культурных критериев.
Размышляя над этой особенностью русского национального характера, видный отечественный социолог и философ Н. И. Кареев (1850–1931) усматривал в ней значительное преимущество. «Мы, — писал он, — берем ото всюду то, что считаем для себя пригодным, так как поставлены в необходимость комбинировать более разнообразные точки зрения, чем западные люди… наше историческое воспитание не позволяет нам коснеть на какой-нибудь односторонней точке зрения»[37].
Другой выдающийся отечественный мыслитель XX столетия И. А. Ильин (1883–1954), соглашаясь с «открытостью» русской культуры духа, вместе с тем, убежденно заявлял, что «Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все, что угодно, не считаясь с законами ее духовного организма. Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями»[38].
Не надо думать, что Россия в этом смысле представляет собой исключительное явление. Генетическая память, особенности национального менталитета свойственны каждому народу, и они обусловливают специфические формы его отношений к явлениям социальной действительности и духовной культуры.
Именно этот аспект проблемы взаимоприемлемости духовного опыта различных культур имел в виду известный швейцарский психолог и психиатр К. Г. Юнг (1875–1961), когда говорил о том, что йога для западного человека является малоэффективным методом психорегуляции, так как «раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное использование возможностей йоги»[39]. Юнг объяснял это обстоятельство тем, что духовное развитие Запада шло совсем иными путями, чем на Востоке, а потому оно и создало, пожалуй, самые неблагоприятные условия для применения йоги.
Анализируя особенности становления и развития русской школы гипноза и психотерапии в целом, нельзя обойти вниманием типичную черту русского национального характера, о которой говорил энциклопедист «серебряного века» В. И. Иванов (1866–1949). «Основная черта нашего народного характера, — писал он, — пафос совлечения, жажда совлечься всех риз и всех убранств, и совлечь всякую личину и всякое голое украшение с голой правды вещей. С этой чертой связаны многообразные добродетели и силы наши, как и многие немощи, уклоны, опасности и падения. Здесь коренятся: скептический, реалистический склад неподкупной русской мысли, ее потребность идти во всем с неумолимо-ясной последовательностью до конца и до края, ее нравственно-практический строй и оборот, ненавидящий противоречие между сознанием и действием, подозрительная строгость оценки и стремление к обесценению ценностей»[40].
Подобная реалистическая позиция была всегда свойственна отечественным исследователям гипноза и гипнотерапевтам, не стремившимся рядить его в роскошные мистические одежды, а наоборот пытавшимся докопаться до его «чистой реальности» и именно в таком виде использовавшим его в качестве лечебного средства.
Несомненно, что склонность русских психотерапевтов к постижению «голой правды вещей» помешала безоговорочному принятию догматики фрейдистского психоанализа. Так, в одной из своих статей В. М. Бехтерев, основатель школы русского гипноза, дает следующую характеристику этому методу лечения: «…весь метод, по-видимому, не столько сложен, сколько затуманен его авторами», благодаря чему один из учеников 3. Фрейда, Задгер, откровенно признается, что по прослушивании теоретического курса Фрейда ему «понадобилось почти три года, чтобы преодолеть все затруднения». И далее: «Нельзя не заметить при этом, что процедура лечения требует иногда для окончательного успеха столько времени, что гораздо скорее и проще провести лечение по другим методам»[41].