Посмотреть было на что. Земля еще дымилась по-черному, изрытая минами и бомбами, из земли торчали человеческие обгоревшие кости, в вырытых котлованах и рвах морем разливались все еще горевшие нефть и мазут, небо было угрюмое, тяжелое, затянутое белыми хлопьями пепла и черными клубами дыма. Пробираясь к зеленой стене леса в обход озера, они вылазили из одной воронки и угождали в другую, наступая на кости, которые хрустели и ломались под ногами. Запах разложения чувствовался повсюду, заглушаемый сладковатыми порывами ветра от благодатной земли.
– Эту войну вампиры надолго запомнят! – усмехнулся Дьявол, довольный собой.
К ним метнулся оборотень в образе зверя. Разозлившаяся на весь белый свет, Манька направила на него посох и метнула сноп огня, который уложил его на месте.
– Что тут было-то?!
В голос спросили оба, остановившись перед брошенной ракетной установкой, с ужасом взирая на неиспользованные боеголовки и покореженные танки, уже не скрывая своего страха.
– Шуточки у тебя! – Манька с тревогой всматривалась в полосу леса. – Это когда мы на Вершине Мира? Этот дым… взрывы? Это они на меня? – Манька побледнела, сжимая трясущейся рукой свой посох, ткнув им в боеголовку.
– Ты шибко-то им не тыкай, они только того и ждут, чтобы в них тыкнули чем-нибудь… Я знаю! – предостерег Борзеевич, резко схватив ее за руку. Он отравился остатками из газового баллона с отравляющим веществом, который валялся неподалеку, заткнув себе рот и нос, глаза у него у него заслезились.
Манька убрала посох, стараясь им поменьше махать.
– Обратите внимание на следующие музейные экспонаты, – вежливо попросил Дьявол, указывая на остатки брошенных кем-то ряс, крестов и потоптанных сапогами святых образов в золоченых рамах. – На вас еще крестных ходом шли!
– Ты же не воюешь против вампиров! – подозрительно прищурилась Манька, не сомневаясь, что без Дьявола не обошлось, с надеждой посматривая в сторону леса, за которым находился луг с избами. То, что благодатная земля благоухала, вселяло некоторую надежду.
– Это на территории, занятой вампирами, я смиренно прогибаюсь, но тут место другое и другой хозяин! Маня, – развел руками Дьявол, будто оправдывался, – я хожу по земле и приятно провожу время, уважая обитателей. В первую очередь, налаживая с ними отношения. Ты же не ворвешься в дом соседа, и не будешь бить его лишь за то, что он на своей земле построил дом?
– Так это, что же, я права тут могу качать? – живенько поинтересовалась Манька, подлавливая Дьявола на слове.
– Попробуй, – кисло ухмыльнулся Дьявол, поджигая яму с мазутом ее посохом.
Наконец, добрались до поросшей высокой травой опушки и нырнули вглубь леса, радуясь тому, что земля их значительно подросла за время отсутствия, невзирая на сопротивление государственных властей… Это была уже не поляна с полоской леса, и даже не поместье, о котором мечтал каждый вампир, а государство в государстве. И тут же пожалели с Борзеевичем, что мало осталось на земле людей, правильно ублажавших Дьявола, искоса наблюдая за Богом Нечисти, который наказывал свою здравомыслящую паству за то, что попустила человеку или проглядела его, или за то и другое сразу. Здесь земля уже затягивала свои раны, и чем дальше углублялись, тем меньше было напоминаний о войне. Даже трупы не расстроили: удобрение – оно и на черном континенте удобрение. А вскоре начали узнавать знакомые места, которых, к великой радости, война не коснулась.
Тут все цвело и пахло. О войне почти сразу забыли, как только ступили под сень деревьев. Дымовые тучи остались позади. Над головой засияло солнце, пробиваясь сквозь густую листву, которая росла как-то неправильно, ребром, открывая просвет для лучей.
Стояла середина сентября, осень была на носу, но деревья похоже об этом не знали, продолжая свое цветение одновременно с вынашиванием и вызреванием. Грибы торчали у каждого дерева, да такие ядреные, будто только что вылезли из-под земли, превосходя по размерам все виденные ранее. Черника, брусника, ежевика росли ровненько, будто на грядках, и только малина заполняла участки, свободные от других растений, на небольших проплешинах. Столько птиц Манька в жизни не видела, разве что в Дьявольском заповеднике: они кричали так оглушительно, перелетая с ветки на ветку и склевывая жирных мух, гусениц, ягоды и сочную мякоть плодов, что приходилось повышать голос, чтобы расслышать друг друга. Гады и зверюшки проползали и пробегали у самых ног, каждый занятый своим делом, растаскивая по норам упавшие орехи и плоды. В речушках, которые Манька и Борзеевич пересекали, билась о дно рыба, щуки лежали бревнами. До самой поляны на берегу Манька и Борзеевич шли с набитыми ртами, мычали нечленораздельно, восхваляя благодатное неугасимое полено.