Оказалось, что кроме тех двух селений, которыми часто любовалась по вечерам, сидя на берегу, в той же стороне были деревеньки много больше и населеннее. Она бы не разглядела их с вершины, но в каждом в каждом селении имелась церквушка с куполами, покрытыми золотым листом. Купола на солнце светилась, отражая яркими бликами солнечный свет, как зеркала, пуская в пространство солнечные зайчики. Она на глаз смерила расстояние, вспомнив, что у них почти закончилось мыло и соль. Теперь, когда у нее была земля, все необходимое она могла выменивать на сельхозпродукцию. Вряд ли среди зимы люди отказались бы от свежих огурчиков, особенно если прийти в деревню перед праздниками. Хотя… Она призадумалась — могли и побить! Понятно теперь, откуда приблудилась одна корова, вторая, потом овцы и гуси…
Дьявол и Борзеевич восхищались исключительно зелеными пятнами на белом снегу. Деревни и городишки их не заинтересовали:
— Парочка вампиров, стайка оборотней и сотни четыре человек на закуску! — презрительно бросил Дьявол, заметив в ее взгляде тоску по людям.
— Не просто оборотни — там злые оборотни! — сказал Борзеевич, оскалившись. — Мы их только-только разогрели. Им теперь себя оборотнями не чувствовать, пока на зуб не положат!
— Вот смотрите, — грустно укорила их Манька, — как не пасть человеку к ногам вампира, если вампиры великолепно просчитывают каждую мелочь, которой можно уловить человека в сети? Среди бескрайней земли их капища светятся, как маленькие звездочки. Там поп и попадья, там горят свечи в медных позолоченных подсвечниках. По всем стенам развешаны картины из жизни Спасителя Йеси и его портреты. Маленькие просвирники и стопочка красненького винца и магазинчик, в котором продают книги о его жизни и похождениях… — вспомнив, сколько вытерпела издевательств, укорила: — Дьявол, там маленькая надежда для человека, что жизнь его хоть кому-то не безразлична и кто-то ее облегчает…
Дьявол неопределенно хмыкнул, переглянувшись с Борзеевичем.
— Представь, Манька, если бы я был таким маленьким, нарисованным, и все, чем бы был, память о том, как я уходил в Небытие… — он скривился в презрительной усмешке. — Я не такой, и слава мне! Вот я! — он раскинул руки, и плащ его разлетелся во все стороны, и Манька вдруг явственно ощутила, как летит пространство, пронзая землю, уходит и вверх, и вниз, и во все стороны. — А это он! — Дьявол кивнул на маленькую звездочку на земле. Голос прозвучал безразлично. — Зачем искать на земле маленькую звездочку? Разве она может что-то изменить? Ты правильно заметила — звездочка. Звездочки светят, но согревают только планету, которая крутится подле самого бока. Я не звезда, я интересный собеседник, спутник, исстари прихожу и открываю один и тот же Закон. Не для того, чтобы тот, кому открыл, уговорил жить по Нему людей, но чтобы жил по Нему сам. Нет закона свободы — есть свобода в рамках Закона. Закон защищает человека. А если нарушает Закон, то да, ему надо искать и надежду, и защиту — Закон будет преследовать его повсюду. Даже там, где он носит на плечах своего безногого Бога, которому можно нарисовать усики, бородку, украсть или выставить на аукцион.
— Ну тогда плюнул бы как-нибудь в это капище! — возмутилась Манька до глубины души.
— А я плюю… Церкви разваливаются, их обворовывают, там так же убивают и бьются за власть. Мой Храм — Дьявол постучал по Манькиному лбу, — вот здесь. Но разве я не должен сказать человеку: там твой Бог, и там, и еще тут — подбери! Человек все время думает: Бог со мной! И каждый день сомневается: со мной ли Бог? И каждую минуту ищет в каждом своем деле: помогает ли ему его Бог? И если у него получилось что-то, он думает: да, Бог со мной! Не получилось: о, где же Бог?! Неужели тебе нужна такая свобода? — Дьявол недоуменно пожал плечами. — А такой Бог?
— Я не о тебе сейчас, я о себе и о людях, — рассердилась Манька. — Где-то там мой конец и начало. Наверное, это тоже Закон, что мне всегда будет не хватать себя самой.
— Твой конец и начало забил тебя насмерть, чтобы ты искала его всю жизнь и никогда не нашла, — фыркнул он. — Нашла о чем жалеть!
— Да как же не пожалеть, если часть меня это он!
— А я говорю, не стоит! — строго произнес Дьявол. — Был такой человек, Иосиф. Его продали в рабство. В рабстве его уделом стала темница. Он тяготился, но не умер, как другие узники — я был с ним. Прошло много лет, и однажды никто не смог стать, как Иосиф. Он сделал фараона своим мечом, отомстив обидчикам. И однажды люди, которые продали его в рабство, пришли к нему и молились. Не фараону! Иосиф не унижался, лишь могущество показал он врагам. И распорядился им, как человек.
Манька смерила Дьявола с головы до пят скептическим взглядом, уныло пробормотав:
— Это тот, с которого началось рабство в три шестом государстве? Благодать была, иди на все четыре стороны. Так нет, пошли, продались чужеземцу, еще и спасибо сказали! Уж не Дьявол ли закончил золотые их дни?!
— Ну, тогда еще люди по земле ходили. Человеками были и не обижали друг друга. Задолжал, отработай, но если не смог, на седьмой год обязан был человек простить человеку долг. Смотри, кому даешь. Помогали друг другу, не притесняли. Люди с такой скоростью не плодились и не размножались, а работник в хозяйстве всегда нужен, вот и приманивали, и выкупали. И сразу землю бери, жену, дом строй. В то время "раб" — в этом "гостербайтер", только с уважением. Работник от раба немногим отличается, корень-то один.
— И что, Иосиф в государстве всех гостербайтерами сделал? — усмехнулась Манька.
— Должниками. Не от радости. Вампиров в стране развелось… И тогда были вампиры, но кто бы позволил руки распускать? Отлавливали, лечили и наказывали, и не беспечно. Как-то же посадили невиновного в темницу. Война с вампирами уже тогда шла повсюду. Ничем не брезговали и подменяли одну идеологию другой. Но у человека был выбор, и никому бы в голову не пришло утверждать, что он Бог. Другие были люди. В принципе, выбор всегда был или в пользу Истины, или в пользу болезни.
— А семь лет кто в государственную казну зерно сдавал?
— Они и сдавали. Десятину обязаны были. И учителя были, и жрецы, и сироты с вдовами. Помогали же. И от вампиров охранялись. И если имел человек в себе Божье слово, то уважали его. Посуди сама, кто такой Иосиф? А первый хозяин поставил его над всем домом. И в темнице был поставлен над всеми. Фараон поставил его над всем царством. И ни один не сомневался, что имеет право. Ценили человека за ум, за работоспособность, за беззлобность. А какой вампир стал бы поднимать человека? Да хоть семи пядей во лбу, не нужен ему человек. Приходил народ к Божьему человеку со своими проблемами и учился жертву ложить и умывать лицо свое и руки, а не за отпущением греха.
— И что случилось, если так хорошо было?
— Негоже поднимать вампира, который искал знания не для себя, а для того, чтобы убивать душу человека. Сказано — убей, если человек в поле убил другого человека преднамеренно. Они все думали: вот поймет вампир, что хорошо быть человеком, что пора ему лечится, и придет, и поклонится, или обиженный помощи попросит. Но презренный металл не дает покоя ни вампиру, ни проклятому. Дали человеку знания, вышел и понял: если кровь пущу, завтра душа его придет ко мне и полюбит, как душу свою. И не разбирали, шли за вампиром. Одного подкопал вор и унес, а он не подсчитал убытки, а второй убит, и дал накрыть себя крышкой гроба. Если полюбился человек, сначала посмотри, что представляет из себя в земле твоей, а не полюбился, кто поливает его грязью. Люди легко соглашаются, зачастую не понимая, что грязью облиты сами, а хвалится в нем ужас. Если человек не ищет меня, почему я должен его жалеть? Закон для всех — это уже не человек, это камрад нечисти. Не так сложно преклонить ухо к вампиру и послушать, о чем он шепчет. Какой вампир смог бы стать Богом? Сколько их было? Все они рано или поздно становятся удобрением, а бинты их горят не хуже бумаги. От меня нельзя укрыться, а вампиры жадные существа — даже открытый прах соблазняет их.